А.Н.Островский. Волки и овцы
Комедия в пяти действиях
Москва, Изд-во "ЭКСМО", 2004
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, декабрь 2004
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЛИЦА:
М е р о п и я Д а в ы д о в н а М у р з а в е ц к а я, девица лет 65-ти, помещица
большого, но расстроенного имения; особа, имеющая большую силу в губернии.
А п о л л о н В и к т о р о в и ч М у р з а в е ц к и й, молодой человек лет 24-х, прапорщик в отставке, племянник
Мурзавецкой.
Г л а ф и р а А л е к с е е в н а, бедная девица, родственница Мурзавецкой.
Е в л а м п и я Н и к о л а е в н а К у п а в и н а, богатая молодая вдова.
А н ф у с а Т и х о н о в н а, ее тетка, старуха.
В у к о л Н а у м о в и ч Ч у г у н о в, бывший член уездного суда, лет 60-ти.
М и х а и л Б о р и с о в и ч Л ы н я е в, богатый, ожиревший барин, лет под 50, почетный мировой судья.
П а в л и н С а в е л ь и ч, дворецкий |
В л а с, буфетчик
} Мурзавецкой.
К о р н и л и й, лакей
|
С т р о п и л и н, подрядчик
|
М а л я р.
С т о л я р.
К р е с т ь я н и н, бывший староста Мурзавецкой.
Мастеровые, крестьяне и приживалки Мурзавецкой.
Действие в губернском городе, в
доме Мурзавецкой. Зала,
меблированная по-старинному; с
правой стороны
(от зрителей) три окна, в простенках
узкие длинные зеркала с
подзеркальниками. У первого окна,
ближе к авансцене,
высокое кресло и
столик, на нем раскрытая старинная
книга и колокольчик; в глубине, в
правом углу, двустворчатая
дверь в
большую переднюю; в левом - дверь в
комнату Мурзавецкого; между
дверями печь; на левой стороне, в
углу,
дверь в коридор, ведущий во
внутренние комнаты; ближе к
авансцене двери
в гостиную; между дверями придвинут
к стене большой обеденный стол.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Павлин у дверей в переднюю,
подрядчик, маляр, столяр, староста,
крестьяне и мастеровые.
П а в л и н (подавая руку подрядчику).
Господину Стропилину! (Прочим.)
Невозможно, господа, невозможно.
Что за базар!
С т о л я р. Всякий тоже из-за своего
интересу.
М а л я р. Другому деньги-то как
нужны, - страсть!
С т а р о с т а. Праздничное дело:
слободно, - ну, значит, иди за
получкой.
П о д р я д ч и к. Праздничное-то дело
так бывает, друг сердечный, что и
получишь, да домой не донесешь.
С т о л я р. Донесли бы, сумели,
только б было что.
М а л я р. Только б залучить деньги-то,
а то вот как зажму, силой не отымешь.
П а в л и н. Стало быть, вы барышню
дожидаться хотите?
1-й к р е с т ь я н и н. Да уж подождем;
наше дело такое, что дожидаться.
2-й к р е с т ь я н и н. И подождешь,
ничего не поделаешь... Мы еще
позапрошлую осень лес возили на
баньку. (Указывая на подрядчика.)
Вон рыжий-то строил.
М а л я р. А мы вот палисаду красили,
звен двенадцать, да беседку умброй
подводили.
С т а р о с т а. А мы так бычка-опоечка
в ту пору на солонину...
С т о л я р. Всякий за своим, ведь и мы
вот тоже два столика под орех, да в
спальню к барышне...
П а в л и н. А вы, господин Стропилин?
П о д р я д ч и к. Со старым счетцем.
Вышел из дому с утра по своим делам,
так уж, думаю, пройду, мол, заместо
моциону.
П а в л и н. Ну, что ж мне делать
прикажете! Допустить вас я не смею.
Домой идите, други милые, вот что я
вам скажу. После понаведайтесь, да
не все вдруг!
П о д р я д ч и к. Нет, уж меня-то вы до
барышни допустите, Павлин Савельич.
Г о л о с а. Допущай до самой! Всех
допущай до самой!
П а в л и н. Я, пожалуй, допущу; только
с уговором, господа. Вот первое:
которые почище (указывает на
подрядчика, маляра, столяра и
старосту), останьтесь здесь (остальным),
а вы к крыльцу. Второе дело: как
барышня из экипажа, сейчас все к
ручке; а кто, по усердию, может и в
ножки. Об деньгах и не заикаться; с
праздником можно поздравить, а об
деньгах чтоб ни слова.
М а л я р. Да коли мы за ними
собственно пришли, как же так ни
слова?
П а в л и н. А так же - ни слова, да и
все тут. Пройдут барышня в гостиную,
чаю накушаются, я им доклад сделаю;
тогда вам всем резолюция и выдет.
Как же вы хотите, чтоб праздничное
дело, утром, да сейчас за суету?
Барышня в это время тишину любят и
чтоб никто их не беспокоил,
особливо об деньгах. Вы то
подумайте: когда они приедут из
собора, сядут в размышлении и
подымут глазки кверху, где душа их в
это время бывает?
П о д р я д ч и к. Высоко, Павлин
Савельич, высоко.
С т а р о с т а. Уж так-то высоко, что
ах!
П а в л и н. Ну, вот то-то же! (Маляру.)
А ты с умброй! Эх, сырье! Когда вы
отмякнете сколько-нибудь? Деньги
деньгами, а тоже и время надо знать.
Мы суеты всеми манерами избегать
стараемся; а он за бычка-опоечка
получать пришел. Ну, ступайте на
свое место.
Крестьяне и мастеровые уходят.
Входит Чугунов с портфейлем.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Павлин, Чугунов; (у двери в переднюю)
подрядчик, маляр, столяр, староста;
потом Корнилий.
Ч у г у н о в (указывая глазами на
толпу). Набралось гостей со всех
волостей.
П а в л и н (нюхая табак). Комиссия,
сударь.
Ч у г у н о в. Дай-ка березинского-то!
Павлин подает табакерку.
(Понюхав.) Разбор делаешь: кому -
подожди, кому - после приди!
П а в л и н. Перемежка в деньгах,
сударь.
Ч у г у н о в. Это бывает. Перед
деньгами, говорят.
П а в л и н. Дай-то Бог! Женское дело,
сударь... От женского ума порядков
больших и требовать нельзя.
Ч у г у н о в. Ну, не скажи! У Меропы
Давыдовны ее женского ума на
пятерых мужчин хватит.
П а в л и н. Как же возможно против
мужчины! Кабы столько ума было, так
за вами бы не посылали; а то чуть
кляузное дело, сейчас за вами и шлют.
Ч у г у н о в. Да на кляузы разве ум
нужен? Будь ты хоть семи пядей во
лбу, да коли законов не знаешь...
П а в л и н. Понимаю я-с. Да от
большого ума кляуз-то заводить не
следует. Конечно, осуждать господ
мы не можем, а и похвалить нельзя. У
Меропы Давыдовны такой характер: с
кем из знакомых размолвка - сейчас
тяжбу заводить. Помилуйте,
знакомство большое, размолвки
частые, - только и знаем, что судимся.
Ч у г у н о в. Да, другой раз просто не
из чего дело затеваешь.
П а в л и н. Только что от всех
знакомых господ неудовольствия.
Ч у г у н о в. Да ведь мы никого не
обидели: нам все отказывают, еще ни
одного дела не выиграли.
П а в л и н. Так ведь убытку много:
проторы платим да подьячих кормим.
Ч у г у н о в. Кто ж их кормить-то
будет? Ведь и они кушать хотят, люди
тоже.
П а в л и н. Не считаю я их за людей,
сударь.
Ч у г у н о в. Напрасно. Ведь и я
подьячий, Павлин Савельич.
П а в л и н. Знаю-с.
Ч у г у н о в. А знаете, так будьте
поучтивее. У меня таких-то хамов,
как вы, полтораста животов было.
П а в л и н. Было, да прошло.
Ч у г у н о в. Да, прошло; был барином,
а теперь вот сутягой стал да
холопские разговоры слушаю.
П а в л и н. Нельзя и не говорить;
поневоле скажешь, коли вы барышню
только смущаете. Можно вам теперь,
сударь, кляузы-то бросить и опять
барином зажить: золотое дело имеете.
Ч у г у н о в. Имею.
П а в л и н. По милости нашей барышни
у госпожи Купавиной всем имением
управляете, - ведь это легко сказать!
Да оно и видно: и домик обстроили, и
лошадок завели, да и деньги, говорят...
Ч у г у н о в. Заговорили уж,
позавидовали!
П а в л и н. Нет, что ж, давай Бог,
наживайтесь!
Ч у г у н о в. Да и наживусь, и
наживусь. Разговаривай еще!
Посмотрю, что ль, я на кого! Я видал
нужду-то, в чем она ходит. Мундир-то
мой помнишь, давно ль я его снял? Так
вытерся, что только одни нитки
остались; сарафан ли это, мундир ли,
не скоро разберешь.
П а в л и н. Барыня молодая, добрая,
понятия ни об чем не имеют; тут коли
совесть не зазрит...
Ч у г у н о в. Зачем же ты совесть-то?
К чему ты совесть-то приплел? В
философию пускаться тебе не по чину...
П а в л и н (взглянув в окно). Барышня
идут. (Уходит.)
Корнилий в белом галстухе и белых
перчатках выходит из гостиной,
отворяет обе половинки дверей и
становится слева.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Чугунов встает со стула и
становится невдалеке от двери в
гостиную, за ним по линии к выходной
двери становятся: подрядчик, потом
староста, потом маляр и столяр.
Мурзавецкая одета в черную
шелковую блузу, подпоясанную
толстым шелковым шнурком, на голове
кружевная черная косынка, которая,
в виде вуаля, до половины закрывает
лицо, в левой руке черная палка с
белым, слоновой кости, костылем.
Проходит медленно и не глядя ни на кого
от дверей передней в гостиную. Все
стоящие в зале поочередно целуют ее
правую руку.
За ней, в двух шагах, проходит,
опустя глаза в землю, Глафира, одета
в грубое черное шерстяное платье.
Потом две приживалки, одетые в
черное. Павлин идет с левой стороны
Мурзавецкой и, почтительно
согнувшись,
несет на руке что-то
вроде черного плаща. Корнилий,
пропустив всех, входит в гостиную
и затворяет двери.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Чугунов, подрядчик, староста, маляр,
столяр, потом Павлин.
С т а р о с т а. Ах, матушка! Дай ей,
Господи! Создай ей, Господи!.. И
костылек-то все тот же.
П о д р я д ч и к. Разве помнишь?
С т а р о с т а. Да как не помнить?
Тоже, как крепостными-то были...
П о д р я д ч и к. Так хаживал по вас?
С т а р о с т а. Еще как хаживал-то!
Выходит Павлин.
П а в л и н. Не в час, господа, пришли.
Ч у г у н о в. Что так?
П а в л и н. И докладывать-то не смею.
(Чугунову.) Наказанье нынче, сударь
Вукол Наумыч, с прислугой. Сливок
вскипятить не умеют, либо не хотят,
что ли. Только и твердишь, чтоб
пенок как можно больше, потому
барышня страсть их любят. В такой
малости не хотят барышне
удовольствия сделать, ну и
гневаются.
С т а р о с т а. Что же теперича нам?
П а в л и н. А как-нибудь на неделе,
что там Бог даст.
М а л я р. Ходишь, ходишь, только
маета одна.
П а в л и н. Ну, уж будет! Поговорил и
довольно! Ласково я с вами говорю
или нет? Так вы грубого слова не
дожидайтесь.
С т о л я р. Только и всего? С тем,
значит, и идти?
П а в л и н. Чего ж тебе? Угощенья для
вас не припасено. (Подрядчику.) До
приятного свидания, господин
Стропилин. (Прочим.) Ну, так прощайте,
добрые люди!
Подрядчик, староста, маляр и столяр
уходят.
Вам, сударь, в столовой фриштыкать
приготовят.
Ч у г у н о в. Дай-ка табачку-то!
П а в л и н (подавая табакерку).
Пожалуйте. Уж придется вам
повременить, потому барышня
Аполлона Викторыча дожидаются.
Ч у г у н о в. Где же он?
П а в л и н. Одно место у них. Просто
срам, сударь! В городе-то стыдятся;
так возьмут ружье, будто за охотой,
да на Раззорихе, в трактире и
проклажаются. И трактиришко-то
самый что ни есть дрянной, уж можете
судить, - в деревне, на большой
дороге заведение, на вывеске: "Вот
он!" написано. Уж так-то не хорошо,
что и сказать нельзя. Дня по два там
кантуют, ссоры заводят, - и что им
там за компания! Барышня уж послали
буфетчика Власа, велели их домой
привезти.
Ч у г у н о в. А что ему дома-то делать?
П а в л и н. Барышня хотят их
установить и в хороший круг ввести;
в гости с ними хотели сегодня ехать
и даже все новое им платье
приказали сшить.
Ч у г у н о в. Уж не женить ли хотят?
П а в л и н. Похоже на это-с.
Ч у г у н о в. Жених завидный.
П а в л и н. Вот теперь тоже Евлампия
Николаевна вдовеют, господин
Лыняев тоже холостой.
Ч у г у н о в. Обо всех-то у матушки
Меропы Давыдовны забота.
П а в л и н. Нельзя же-с. И ах, как они
чудесно рассуждают! Евлампия
Николаевна богаты очень - значит, им
можно и небогатого жениха, только б
молодого, вот как наш Аполлон
Викторыч; Михаил Борисыч Лыняев
тоже богаты и уж в летах, - для них
теперь на примете есть барышня,
княжеского рода; немолодая, это
точно-с, и в головке у них словно как
дрожание, а уж так образованы, так
образованы, что сказать нельзя-с. (Взглянув
в окно.) Да вот, должно быть, барина
привезли.
Ч у г у н о в. Так я в столовую. (Уходит.)
Входят: Мурзавецкий, одет в черном
сюртуке, застегнутом на все
пуговицы, панталоны в сапоги, на
голове фуражка
с красным околышем и
с кокардой, Влас, с ружьем,
патронташем, ягдташем и арапником.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Мурзавецкий, Павлин, Влас.
М у р з а в е ц к и й (не снимая
фуражки). Ма тант у себя?
П а в л и н. У себя-с.
М у р з а в е ц к и й. Ох, уж эта охота
мне! Устал, братец. А что делать-то!
Страсть! Жить без охоты не могу.
Халат теперь, да спать завалиться. (Хочет
идти в свою комнату.)
П а в л и н. Нет уж, извольте здесь
подождать, так приказано.
Мурзавецкий садится у окна.
В л а с. С рук на руки, Павлин
Савельич, и барина, всю сбрую, и
амуницию.
П а в л и н (заглянув в ягдташ). В
ягдташе-то, сударь, не то что дичи, а
и перышков-то нет.
М у р з а в е ц к и й. Незадача, братец,
дьявольская незадача. Выход
нехорош был, вернуться б надо; заяц
дорогу перебежал, какая уж тут
охота! Что ни приложусь, паф! - либо
пудель, либо осечка.
П а в л и н (Власу). Снеси к барину в
комнату, положи осторожнее!
Влас уходит.
М у р з а в е ц к и й (растворяя окно).
Фу, духота какая! (Высовывается в
окно и свищет.) Тамерлан! Ах,
проклятый! Ну, погоди ж! Человек,
приведи сюда Тамерлана да подай мне
арапник!
П а в л и н. Нет уж, этого ни под каким
видом нельзя: не приказано-с. И
какой же это Тамерлан? Нешто такие
Тамерланы бывают? Уж много сказать
про него, что Тлезор, и то честь
больно велика; а настоящая-то ему
кличка Шалай.
М у р з а в е ц к и й. Много ты
понимаешь!
П а в л и н. Да я всю его родословную
природу знаю. Окромя что по
курятникам яйцы таскать, он другой
науки не знает. Его давно на осину
пора, да что и на осину-то! Вот, Бог
даст, осень придет, так его
беспременно, за его глупость, волки
съедят. Недаром мы его волчьей
котлеткой зовем. А вы бы, сударь,
фуражку-то сняли, неравно барышня
войдут.
М у р з а в е ц к и й (снимая фуражку).
Не твое дело; ты знай свое место! Я
разговаривать с вашим братом не
люблю.
П а в л и н. Слушаю-с.
М у р з а в е ц к и й. Фу, черт возьми,
что это мне как будто не по себе,
нездоровится что-то? Ноги, должно
быть, промочил в болоте. (Громко.)
Человек, водки!
П а в л и н. Здесь, сударь, не в
раззорихинском трактире.
М у р з а в е ц к и й. Ну, что же, что не
в раззорихинском трактире, ну, что
же?
П а в л и н. А то, что здесь не подадут-с.
М у р з а в е ц к и й. Ну, пожалуйста,
Павлин Савельич, ну, будь другом, ну,
я тебя прошу. Не в службу, а в дружбу,
братец, понимаешь?
П а в л и н. Вот то-то же, сударь.
М у р з а в е ц к и й. Право, так что-то
фантазия пришла. Павлин Савельич, я
с тобою буду откровенен! адски
хочется, братец.
П а в л и н. Уж, видно, нечего с вами
делать. (Уходит.)
Из гостиной входит Глафира и идет к
коридору.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Мурзавецкий, Глафира, потом Павлин
и Влас.
М у р з а в е ц к и й. Кузина,
удостойте взглядом! Глазки-то, фу!
Все отдашь!
Г л а ф и р а. Что вам угодно?
М у р з а в е ц к и й. Что мне угодно?
Вот странно! Мне угодно расцеловать
вас, но...
Г л а ф и р а. Вы глупы.
М у р з а в е ц к и й. Пардон,
мадемуазель!
Г л а ф и р а. Adieu, monsieur! (Хочет идти.) [Прощайте,
сударь (франц.)]
М у р з а в е ц к и й. Постойте! Нет, в
самом деле, ма тант иррите? [ma tante est
elle irritie? - тетушка раздражены?]
Г л а ф и р а. Как вы дурно говорите
по-французски!
М у р з а в е ц к и й. Ничего, по нашей
губернии сойдет.
Г л а ф и р а. Да, я не думаю, чтоб она
была довольна вами. (Хочет идти.)
М у р з а в е ц к и й. Атанде! Поклон.
Г л а ф и р а. От кого?
М у р з а в е ц к и й. От Лыняева.
Г л а ф и р а. Благодарю вас. Что это
ему вздумалось?
М у р з а в е ц к и й. На охоте
встретились, денег у него занял,
черт его возьми! Шуры-муры завели?
Ну, что уж, признавайтесь! А еще
важность на себя напускаете.
Глафира, пожав плечами, уходит.
Входят Павлин и Влас с подносом, на
котором рюмка водки и закуска.
П а в л и н. Извольте кушать поскорее,
а то, чего доброго, барышня выйдут.
М у р з а в е ц к и й (выпив и закусив).
Фу! Кабачная водка, собачья закуска!
(Власу.) Пошел!
Влас уходит.
П а в л и н. Какая есть, и за ту
спасибо скажите, сударь!
М у р з а в е ц к и й. Что ты
важничаешь! Точно какое одолжение
мне сделал. Я тебе приказал, ты мне
подал, вот и все. Смел бы ты не
подать.
П а в л и н. Хорошо-с, так и будем
знать.
М у р з а в е ц к и й. Хам и важничает -
это смешно даже.
Входит Мурзавецкая.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Мурзавецкий, Мурзавецкая, Павлин.
М у р з а в е ц к а я. Что ты расселся?
Не видишь? (Поднимая костыль.)
Встань!
М у р з а в е ц к и й. Ах, пардон, ма
тант! Я так, что-то не в духе сегодня,
не в расположении.
М у р з а в е ц к а я. А очень мне нужно!
(Павлину.) Поди затвори двери; и не
принимать никого, пока я не прикажу.
П а в л и н (подавая кресло). Слушаю-с.
(Уходит.)
М у р з а в е ц к а я (указывая на стул).
Вот теперь садись, когда
приказывают.
М у р з а в е ц к и й. О, ма тант, не
беспокойтесь.
М у р з а в е ц к а я. Да что не
беспокоиться-то? Будешь вертеться
передо мной, как бес; терпеть не
могу. (Стучит палкой.) Садись!
Мурзавецкий садится.
Долго ты меня будешь мучить да
срамить?
М у р з а в е ц к и й (с удивлением).
Что такое? Я, ма тант, ваших слов не
понимаю.
М у р з а в е ц к а я. А то, что ты
шляешься по трактирам, водишься с
мужиками - ссоры у вас там...
Мурзавецкому-то это прилично, а?
М у р з а в е ц к и й. Вот превосходно,
вот превосходно! Однако ж меня
ловко оклеветали перед вами.
М у р з а в е ц к а я. Где уж клеветать;
про тебя и правду-то мне сказать,
так люди стыдятся. Да чего и ждать
от тебя? Из полка выгнали...
М у р з а в е ц к и й. Позвольте, ма
тант!
М у р з а в е ц к а я. Молчи! Уж не
болело б у меня сердце, кабы за
молодечество за какое-нибудь: ну,
растрать ты деньги казенные,
проиграй в карты, - все б я тебя
пожалела; а то выгнали свои же
товарищи, за мелкие гадости, за то,
что мундир их мараешь.
М у р з а в е ц к и й. Но позвольте же!
М у р з а в е ц к а я. Куда как хорошо,
приятно для всей нашей фамилии!
М у р з а в е ц к и й. Но позвольте же в
оправдание... два слова.
М у р з а в е ц к а я. Ничего ты не
скажешь, - нечего тебе сказать.
М у р з а в е ц к и й. Нет, уж позвольте!
М у р з а в е ц к а я. Ну, говори,
сделай такую милость!
М у р з а в е ц к и й. Судьба, ма тант,
судьба; а судьба - индейка.
М у р з а в е ц к а я. Только?
М у р з а в е ц к и й. Судьба - индейка,
я вам говорю, Вот и все.
М у р з а в е ц к а я (покачав головою).
Ах, Аполлон, Аполлон! Если жалеть
тебя и любить как следует, так ведь
с ума сойдешь, глядя на тебя. Вот что
ты мне скажи: совладать-то с собой
ты можешь али нет, - ну, хоть
ненадолго!
М у р з а в е ц к и й. Я-то, я-то с собой
не совладаю? Вот это мило! Покорно
вас благодарю.
М у р з а в е ц к а я (не слушая его).
Ведь если б ты был хоть немного
поприличнее, я бы тебе и службу
достала, и невесту с хорошим
приданым.
М у р з а в е ц к и й. Ма тант, ручку! (Целует
руку у Мурзавецкой.) Мерси!
М у р з а в е ц к а я. Только уж чтоб ни-ни,
чтоб и духу этого не было!
М у р з а в е ц к и й. Что вы мне
говорите! Как будто я не понимаю, я
очень хорошо понимаю. Дурачусь, а
коли вам угодно, так хоть сейчас - ни
капли, абсолюман. [absolument -
совершенно, совсем (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Не верю.
М у р з а в е ц к и й. Пароль донёр, -
честное слово благородного
человека. [parole d'honneur - честное слово (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Давно это слово-то
я слышала.
М у р з а в е ц к и й (встает). Ну,
хотите пари, пари, ма тант, какое вам
угодно?
М у р з а в е ц к а я. Нет, уж я лучше
без пари, я вот не пущу тебя никуда
из дому да выдержу хорошенько.
М у р з а в е ц к и й (глядя в окно). Все,
что вам угодно, ма тант...
М у р з а в е ц к а я. Выезжать ты
будешь только со мной, и вот сегодня
же.
М у р з а в е ц к и й (в окно, ударяя
ладонью себя по груди). Тамерлан,
сотe, сотe! [sautez - прыгай (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Полоумный! Что ты,
опомнись! С грязными-то лапами в
окно!
М у р з а в е ц к и й. Пардон! (В окно.)
Куш, куш, анафема!
М у р з а в е ц к а я. Опомнись,
опомнись! Сядь, сию минуту сядь!
М у р з а в е ц к и й. Ах, ма тант, вы не
понимаете: собаке строгость нужна,
а то бросить ее, удавить придется.
М у р з а в е ц к а я (стуча палкой).
Шалопай! Кому я говорю?
М у р з а в е ц к и й. Сейчас, ма тант, к
вашим услугам. (В окно.) Куш, говорят
тебе! Где арапник? (Громко.) Человек,
подай арапник!
М у р з а в е ц к а я (берет его за руку
и сажает). Арапник-то нужен для тебя.
Об чем я тебе говорила, ты слышал,
слышал?
М у р з а в е ц к и й. Ах, ма тант, как
меня этот пес расстроил!
М у р з а в е ц к а я. Ну, вот тебе мой
приказ: поди выспись, а вечером к
невесте поедем! Оденься хорошенько,
к Евлампии Николаевне поедем!
М у р з а в е ц к и й. Боже мой, как я
влюблен-то в нее! Уж это... уж это...
тут, ма тант, слов нет. Мерси, мерси!
Вот за это мерси! (Целует у нее руку.)
М у р з а в е ц к а я. Поди спать!
М у р з а в е ц к и й (идет к двери,
потом возвращается). Доне муа де
ляржан! [Donnez moi de l'argent - Дайте мне
денег (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Не считаю нужным.
М у р з а в е ц к и й. Так прикажите
принести!
М у р з а в е ц к а я. Чего еще?
М у р з а в е ц к и й. Енпё, маленький
флакончик и закусить. Вообразите,
вчера до ночи по болотам; страсть,
ма тант, куска во рту не было. [un peur -
немного (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. А кто пари
предлагал?
М у р з а в е ц к и й. Ах, я оставлю; уж
сказал, так и оставлю. Только не
вдруг, сразу нельзя: знаете, бывают
какие случаи, ма тант? Трагические
случаи бывают. Вот один вдруг
оборвал и, как сидел, так... без
всяких прелюдий, просто даже без
покаяния, ма тант. Вот оно что!
М у р з а в е ц к а я. Бог не без
милости, может быть, и не умрешь.
М у р з а в е ц к и й (громко
вскрикивает). Ах! (Хватается за
грудь.) Ай, ай, ай! Вот оно!
М у р з а в е ц к а я. Что случилось?
М у р з а в е ц к и й (хватаясь за
грудь). Насквозь, ма тант, от сердца
да под лопатку.
М у р з а в е ц к а я. Пройдет, ничего.
М у р з а в е ц к и й (вскрикивает
громче). Ой!.. Ох, ох! Точно кинжалом.
М у р з а в е ц к а я. Ну, ступай! Я
прикажу, только уж в последний раз,
слышишь?
М у р з а в е ц к и й. Уж не знаю, дойду
ли до комнаты. Долго ль, в самом деле,
умереть! Мне жизнь копейка, да ведь
без покаяния, ма тант... (Уходит.)
Мурзавецкая звонит, входит Павлин.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Мурзавецкая, Павлин.
М у р з а в е ц к а я. Смотреть за
Аполлоном Викторычем, чтоб ни шагу
из дому! Вели людям сидеть в
передней безвыходно! Тебе я
приказываю, с тебя и спрошу.
П а в л и н. Осмелюсь доложить,
сударыня, они в окно даже иногда...
М у р з а в е ц к а я. Убери все платье!
Вели взять, будто почистить, да и не
давай! В халате не уйдет.
П а в л и н. Осмелюсь доложить,
сударыня, они и в халате, ежели к
вечеру...
М у р з а в е ц к а я. Где он деньги
берет?
П а в л и н. Заимствуются-с.
М у р з а в е ц к а я. У кого?
П а в л и н. У разных господ-с,
которые знакомые, вот у господина
Лыняева и у прочих. Осмелюсь вам
доложить, сударыня, ни одного гостя
не пропущают, чтоб не попросить.
М у р з а в е ц к а я. Нет, уж терпенья
моего не хватает!.. Женю я его... Уж
суди меня Бог, а я его женю.
П а в л и н. Чего бы лучше-с!
М у р з а в е ц к а я. Что это за народ
был у крыльца и здесь?
П а в л и н. За получением-с; давно
ждут, сударыня-с.
М у р з а в е ц к а я. Ну, пусть еще
подождут.
П а в л и н. Одолеют, сударыня,
беспокойство для вас.
М у р з а в е ц к а я. А что мне
беспокоиться-то? У меня нужды не
бывает, - мне на нужду посылается,
сколько нужно. Что ты смотришь? Да,
сколько нужно, столько и пошлется:
понадобится мне тысяча, будет
тысяча, понадобится пятьдесят
тысяч, будет и пятьдесят. А сказывал
ли ты им, что кому я должна, я тех
помню, я за тех молюсь; а кому
заплатила, тех из головы вон?
П а в л и н. Сказывал, да понимать не
хотят, - деньги требуют-с.
Необразование, а при всем том и
закоренелость.
М у р з а в е ц к а я. А ведь бывали
примеры, Павлин, что за мои молитвы-то
счастье посылается, барыши большие...
Ну, что ж, коли им деньги нужны, так
заплатим.
П а в л и н. Срок бы им какой
назначить-с.
М у р з а в е ц к а я. Зачем срок? Что
мне себя связывать! Отдам, вот и все
тут. Я еще не знаю, сколько у меня
денег и есть ли деньги, - да и
копаться-то в них за грех считаю.
Когда понадобятся... да не то что
когда понадобятся, а когда захочу
отдать, так деньги найдутся, стоит
только пошарить кругом себя. И
найдется ровно столько, сколько
нужно. Вот какие со мной чудеса
бывают. Да ты веришь аль нет?
П а в л и н. Как же я смею не верить-с?
М у р з а в е ц к а я. Так об чем и
разговаривать? Беспокоиться о
долгах я не желаю. Куда торопиться-то?
Почем мы знаем, может быть, так и
нужно, чтоб они ждали, - может быть,
им через меня испытание посылается?
П а в л и н. Это действительно-с.
М у р з а в е ц к а я. Позови ко мне
Чугунова.
П а в л и н (у двери). Вукол Наумыч,
пожалуйте к барышне. (Мурзавецкой.)
Идут-с. (Уходит в переднюю.)
Входит Чугунов.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Мурзавецкая, Чугунов.
Ч у г у н о в. С праздником, Меропа
Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я. Здравствуй,
Вукол Наумыч! Садись.
Ч у г у н о в. Ручку позвольте,
благодетельница! (Целует руку и
садится.) Присылать изволили?
М у р з а в е ц к а я. Посылала. Дело у
меня важное, Вукол, дело большое;
третью ночь я об нем думаю, да не
знаю, как расположиться-то на тебя,
поверить-то тебе боюсь.
Ч у г у н о в. Да разве у меня совесть
подымется против благодетельницы...
М у р з а в е ц к а я. У тебя совести
нет.
Ч у г у н о в. Нельзя совсем не быть,
матушка-благодетельница. Все уж
сколько-нибудь да есть.
М у р з а в е ц к а я (стучит костылем.)
У тебя совести нет.
Ч у г у н о в. Ну, как вам угодно, как
вам угодно, спорить не смею. Я
только одно скажу: вы у меня после
Бога...
М у р з а в е ц к а я. Лжешь.
Ч у г у н о в. И не знаю я за собой
греха против вас.
М у р з а в е ц к а я. Потому что
боишься меня, знаешь, что я могу
тебя и с места теплого турнуть и из
городу выгнать, - проказ-то немало
за тобой; и придется тебе в
волостные писаря проситься. Да ведь
у меня недолго, я как раз.
Ч у г у н о в (встает и целует у ней
руку). Нет уж, благодетельница, не
лишайте ваших милостей!
М у р з а в е ц к а я. Садись!
Чугунов садится.
Дело вот какое: брат мой, Виктор
Давыдыч, отец Аполлона, имел дела с
Купавиным, с мужем Евлампии.
Ч у г у н о в. Деньги занимали у
Купавина, а больше никаких дел не
имели-с.
М у р з а в е ц к а я. Да, занимал, и
Купавин ему давал. А вот перед
смертью братец стал бумажный завод
строить, и не хватило у него денег;
Купавин обещал дать, да и не дал.
Ч у г у н о в. Так точно-с.
М у р з а в е ц к а я. А если б Купавин
не отказал?
Ч у г у н о в. Тогда ваш братец
выстроили бы завод. Отчего ж на
чужие деньги не выстроить?
М у р з а в е ц к а я. Да, выстроил бы и,
по его расчету, за уплатой всех
долгов нажил бы пятьдесят тысяч.
Значит, виноват Купавин, что
Аполлон нищий остался. Ну, надо
правду сказать, Вукол, братец
покойник прихвастнуть любил, я
всегда ему только вполовину верила;
так вот я теперь, может, и себя
обижаю, а считаю за Купавиной
только двадцать пять тысяч, а не
пятьдесят.
Ч у г у н о в. Считать можно-с.
М у р з а в е ц к а я. Да и говорю везде,
по всему городу славлю, что
Купавины должны Аполлону, что они
ограбили у меня племянника.
Ч у г у н о в. И говорить можно-с.
М у р з а в е ц к а я. "Можно" да
"можно"! А чего нельзя-то, по-твоему?
Ч у г у н о в. Нельзя этих денег
получить-с. Никто не обязан взаймы
деньги давать-с, на это есть добрая
воля. Хоть Купавин и не дал взаймы
вашему братцу, а все-таки по закону
взыскать с него за это ничего
нельзя, потому что строят-то на свои...
М у р з а в е ц к а я. Ах ты, ворона! Да
разве я глупей тебя? Разве я не
понимаю, что по законам, по тем, что
у вас в книгах-то написаны, тут
долга нет. Так у вас свои законы, а у
меня свои; я вот знать ничего не
хочу, кричу везде, что ограбили
племянника.
Ч у г у н о в. Ваша воля, вам
запретить никто не может.
М у р з а в е ц к а я. Так ведь не сдуру
же я. Как ты думаешь, а? Сдуру я, или у
меня есть в голове что-нибудь?
Ч у г у н о в. Стало быть, есть.
М у р з а в е ц к а я. На совесть я на
людскую надеюсь, все еще в совести
людской не изверилась... Думаю:
Евлампия женщина добрая,
деликатная, не потерпит, чтоб про
нее такой разговор был.
Ч у г у н о в. Полагаете, заплатит?
М у р з а в е ц к а я. Нет, не полагаю.
Велики деньги, где ж заплатить! А мы
мировую сделаем.
Ч у г у н о в. Сколько ж вы по мировой
получить надеетесь?
М у р з а в е ц к а я. Ничего не хочу я
получать; а женим Аполлона на ней,
вот и квит. Из того только я и бьюсь,
из того и сыр-бор загорелся, и
разговор об долге пошел.
Ч у г у н о в (с испугом встает).
Матушка, матушка!
М у р з а в е ц к а я. Чего ты
испугался?
Ч у г у н о в. Ведь уж тогда вы,
благодетельница, все управление в
свои ручки возьмете?
М у р з а в е ц к а я. Разумеется,
возьму.
Ч у г у н о в. А я-то куда же,
благодетельница?
М у р з а в е ц к а я. А куда хочешь.
Вот, очень мне нужно! Будет с тебя,
нагрел руки-то.
Ч у г у н о в. Нет, матушка-благодетельница,
нет, разве малость самую. Мне вот к
усадьбишке пустошь прикупить
хочется, рядом продается, три
тысячи просят.
М у р з а в е ц к а я. Не жирно ли,
Вукол?
Ч у г у н о в. И ни за чем бы я больше
не погнался, на всю жизнь кусок
хлеба, и кляузы брошу.
М у р з а в е ц к а я. Коли дело
сделается, я тебе тысячу рублей дам,
а остальные сам промышляй покуда,
сколачивай как-нибудь, я тебе не
судья. Только не больше; а две
тысячи хоть и у Купавиной своруешь,
так не бойся, ее не разоришь.
Ч у г у н о в. Только вы-то,
благодетельница, не осудите, вы-то
не осудите; а то никого мне не
страшно, уж я себя не обижу.
М у р з а в е ц к а я. Ну, об тебе-то
довольно толковать, ты меня-то
послушай!
Ч у г у н о в. Слушаю,
благодетельница.
М у р з а в е ц к а я. По-моему, всякая
баба - дрянь, хоть ты ее золотом
осыпь, все ей самой-то цена - грош. А
Евлампия теперь с деньгами-то,
пожалуй, очень высоко думает о себе:
тот ей не пара, другой не жених.
Ч у г у н о в. Насчет этого я в их
мысли проникнуть не могу-с.
М у р з а в е ц к а я. Я ведь девица
старая, я мужчин разбирать не умею;
может быть, Аполлон и в самом деле
плохой жених; да, понимаешь ты, что я
этого и знать не хочу; я своему
родному добра желаю, а до нее мне и
горя мало... так вот, если она
заупрямится, надо нам с тобой, Вукол,
придумать, чем пугнуть ее.
Ч у г у н о в. Будем придумывать,
благодетельница.
М у р з а в е ц к а я. Ну, и думай! Как
по-твоему, кому ты должен служить:
мне или ей?
Ч у г у н о в. Никому, кроме вас,
благодетельница.
М у р з а в е ц к а я. Вот и сослужи
своей благодетельнице службу
великую, избавь ее от заботы! Ведь
иссушил меня племянничек-то.
Ч у г у н о в. Ничего-с, можно-с, не
извольте беспокоиться. Я имею
полную доверенность от Евлампии
Николаевны, могу все дела вести и
миром кончать.
М у р з а в е ц к а я. Ну, так что же?
Ч у г у н о в. Надо бы какой-нибудь
счетец старый найти, или в книгах
конторских нет ли каких расчетов,
на чем вам претензию основать... да я
поищу-с. Потом мы с Аполлоном
Викторычем дело и кончим миром у
мирового. Я какой вам угодно долг
признаю, хоть во сто тысяч. Выдадут
Аполлону Викторычу исполнительный
лист, вот уж тогда дело будет крепко,
таким документом пугнуть можно-с!
Выходи замуж, а то, мол, разорю.
М у р з а в е ц к а я. Да, да, да... вот,
вот, мне только того и нужно. Ну, да
еще это дело впереди, может быть, и
без того сладим. А заупрямится, так
уж не взыщи... Что греха таить, я для
своей родни криводушница.
Ч у г у н о в. А кто ж без греха-то? Кто
похвалится, благодетельница?
М у р з а в е ц к а я. У Евлампии
наличные деньги есть?
Ч у г у н о в. Как не быть, есть.
М у р з а в е ц к а я. Что ж она, забыла,
что ли? Я ей не раз напоминала. Муж
ее обещал дать мне тысячу рублей на
бедных... да уж не помню, на словах он
говорил или письмо было от него. "В
завещании, говорит, я этих денег не
помещаю, все равно, когда умру, вам
жена моя заплатит". Кажется, было
письмо. Ты смотрел в моих бумагах?
Ч у г у н о в. Раз пять пересматривал,
на дом брал-с.
М у р з а в е ц к а я. Нет?
Ч у г у н о в. Нет-с.
М у р з а в е ц к а я. Жаль. Не верить
мне она не смеет, а все-таки, пожалуй,
поморщится.
Ч у г у н о в. Так что же-с, можно-с...
М у р з а в е ц к а я. Что "можно"?
Ч у г у н о в. Да письмо найти, коли
оно нужно-с.
М у р з а в е ц к а я. Ведь уж ты искал?
Ч у г у н о в. Искал, да не там, где
надобно; сдуру-то только время
потерял даром. (Вынимает из кармана
письмо и подает Мурзавецкой.) Вот
извольте, матушка-благодетельница,
нашлось.
М у р з а в е ц к а я (прочитав про
себя письмо). Его рука, его. Что
такое? Уж не колдовство ли?
Ч у г у н о в. Как можно,
благодетельница... грех этакий!
возьму ли я на свою душу?..
М у р з а в е ц к а я. А не колдовство,
так не много лучше, - это подлог; за
это Сибирь. (Отдает письмо Чугунову.)
Ч у г у н о в. Что это вы какие слова
говорите! Зачем, благодетельница,
такие слова говорить! Ну, что за
подлог? Умное дело - вот как это
называется. Такая воля была
господина Купавина; а не все ли
равно, что на словах, что на письме
он ее выразил. А если без письма-то
Евлампия Николаевна не поверит да
денег не даст, так не больше ли
тогда греха-то будет? И воля
покойного не будет исполнена, и
бедным на помин его доброй души
ничего не достанется.
М у р з а в е ц к а я. А если я тебя
обманула, если он не обещал мне?
Ч у г у н о в (хочет разорвать письмо).
Так ведь вот... долго ли?
М у р з а в е ц к а я. Что ты, что ты!
Постой! Подай сюда. (Берет письмо.)
Ч у г у н о в. Жаль, что мало, Меропа
Давыдовна, - вот что надо сказать.
М у р з а в е ц к а я. Чего мало?
Ч у г у н о в. Да денег-то. Уж заодно
бы...
М у р з а в е ц к а я. Да что ты,
пропащий! Ведь только обещано.
Ч у г у н о в. То-то я и говорю; жаль,
что мало обещано, а уж писать-то бы
все одно.
М у р з а в е ц к а я. Разбойник ты
начисто, Вукол, как погляжу я на
тебя. Вот я бедным помогаю, так для
них можно и душой покривить, грех
небольшой; а ты, поди, и для своей
корысти от такого баловства
непрочь. (Прячет письмо в карман и
грозит Чугунову.) Эй, Вукол, совесть-то,
совесть-то не забывай, пуще всего!
Ведь это дело уголовное.
Ч у г у н о в. Уголовное,
благодетельница, уголовное.
М у р з а в е ц к а я. Сам, что ли?
Ч у г у н о в. Где уж самому! Руки
трясутся... Племянник.
М у р з а в е ц к а я. Горецкий?
Ч у г у н о в. Он, благодетельница.
Думали, ничего из парня не выдет, не
учился нигде и грамоте едва знает,
отдали частному землемеру в
помощники, так все одно, что бросили...
И вдруг какое дарование открылось!
Что хотите дайте, точка в точку
сделает.
М у р з а в е ц к а я. Введет он тебя в
беду с этим дарованием-то.
Ч у г у н о в. Побаиваюсь,
благодетельница... А прогнать жаль,
неровен час и понадобится; не себе,
так добрым людям услужить. (Взглянув
в окно.) Кто-то подъехал к вам. Уж вы
меня отпустите! (Целует руку
Мурзавецкой.)
М у р з а в е ц к а я. Прощай, Вукол,
спасибо.
Ч у г у н о в. Коли опять что
понадобится, только,
благодетельница, мигните, я всей
душой. (Уходит.)
Входит Павлин.
П а в л и н. Господин Лыняев с
Анфусой Тихоновной подъехали.
М у р з а в е ц к а я. Проси!
Павлин уходит. Входят Лыняев и
Анфуса.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Мурзавецкая, Лыняев, Анфуса и
Павлин у двери.
Л ы н я е в. Ух! Здравствуйте!
М у р з а в е ц к а я (поцеловавшись с
Анфусой). Здравствуй, телепень!
Садитесь, гости будете. Где ты эту
красавицу-то поддел?
Л ы н я е в. У гостиного двора
Евлампия Николаевна навязала; она к
вам заедет за ней.
М у р з а в е ц к а я (Анфусе). Тебе,
сирота, чайку?
А н ф у с а. Да, уж бы, чайку бы уж...
М у р з а в е ц к а я (Павлину). Подай
чаю Анфусе Тихоновне.
Павлин уходит.
(Лыняеву.) А кабы не поручение, ты бы
и не заехал ко мне, пожалуй?
Л ы н я е в. Не заехал бы сегодня, дел
ведь у нас с вами никаких нет.
М у р з а в е ц к а я. Да не все по делу;
а так, навестить старуху,
побеседовать?
Л ы н я е в. Ведь у нас одна беседа:
ближних судить. А мне некогда
сегодня критикой заниматься, домой
нужно.
М у р з а в е ц к а я. Ну, да как же!
Деловой человек, важные занятия! А
приедешь домой, на диван ляжешь, я
ведь знаю. Все диваны пролежал,
поминутно пружины поправляют.
Л ы н я е в. Положение-то
горизонтальное больно заманчиво.
Павлин приносит на подносе чайник,
чашку и сахарницу. Анфуса наливает
и пьет вприкуску.
М у р з а в е ц к а я (Анфусе). Вот тебе
и работа, и пей сиди! (Лыняеву.) На
что это похоже, как ты разбух!
Л ы н я е в. Сердце у меня доброе, и
совесть чиста, вот и толстею. Да
теперь похудею скоро, забота есть.
М у р з а в е ц к а я. Вот редкость-то!
Что за забота?
Л ы н я е в. Волка хочется поймать,
травленого. На след никак не попаду.
М у р з а в е ц к а я. Ах, ты, судья
праведный! Ну, дай Бог нашему теляти
да волка поймати!
Л ы н я е в. Завелся в нашем округе
какой-то сутяга, что ни съезд, то две-три
кляузы, и самые злостные. Да и
подлоги стали оказываться. Вот бы
поймать да в окружной!
М у р з а в е ц к а я. Ах, какой храбрый!
А ты вот что скажи: отчего ты людям-то
не кажешься, ни у кого не бываешь?
Л ы н я е в. Боюсь.
М у р з а в е ц к а я. Что ты, маленький,
что ли?
Л ы н я е в. Кабы маленький, так бы не
боялся: маленькому-то не страшно.
М у р з а в е ц к а я. Да чего, скажи на
милость?
Л ы н я е в. Женят.
М у р з а в е ц к а я. Вот страсть
какая! Бобылем-то разве лучше жить?
Л ы н я е в. Кому не страшно, а я боюсь
до смерти, и уж где есть девицы, я в
тот дом ни ногой.
М у р з а в е ц к а я. Как же ты ко мне-то
ездишь? Мы обе девицы: и я, и Глафира.
Л ы н я е в. Ведь у вас монастырь:
кротость, смирение, тишина.
М у р з а в е ц к а я. Ну, и нам тоже
пальца-то в рот не клади! Так вот
отчего ты людей-то боишься.
Л ы н я е в. Да разве кругом нас люди
живут?
М у р з а в е ц к а я. Батюшки! Да кто
же, по-твоему?
Л ы н я е в. Волки да овцы. Волки
кушают овец, а овцы смиренно
позволяют себя кушать.
М у р з а в е ц к а я. И барышни тоже
волки?
Л ы н я е в. Самые опасные. Смотрит
лисичкой, все движения так мягки,
глазки томные, а чуть зазевался
немножко, так в горло и влепится. (Встает
и берет шляпу.)
М у р з а в е ц к а я. Тебе всё волки
мерещатся, - пуганая ворона куста
боится. А меня ты куда ж? Да нет, уж
лучше в волки запиши; я хоть и
женщина, а овцой с тобой в одном
стаде быть не хочу.
Л ы н я е в. Честь имею кланяться! До
свиданья, Анфуса Тихоновна. (Уходит.)
М у р з а в е ц к а я. Ну, вот приехал, а
что умного сказал? Часто он у вас
бывает?
А н ф у с а. Не то чтоб, а так уж... по
соседству... известно уж...
М у р з а в е ц к а я. Любезничает с
Евлампией-то?
А н ф у с а. Да уж... Где уж... куда уж...
М у р з а в е ц к а я. Что ж он у вас
делает?
А н ф у с а. Да уж все... (Махнув рукой,
зевает.) Вот тоже.
М у р з а в е ц к а я. Он зевает, а ты,
пожалуй, и вовсе спишь. Плохой ты
сторож, надо тебе хорошего
помощника дать.
П а в л и н (растворяя двери).
Евлампия Николаевна.
Входит Купавина.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Мурзавецкая, Анфуса, Купавина.
М у р з а в е ц к а я. Здравствуйте,
богатая барыня! Благодарю, что
удостоили своим посещением!
К у п а в и н а. Я не редко бываю у вас,
Меропа Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я (сажает Купавину
на свое кресло). Сюда, сюда, на
почетное место!
К у п а в и н а. Благодарю вас. (Садится.)
М у р з а в е ц к а я. Как поживаете?
К у п а в и н а. Скучаю, Меропа
Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я. Замуж хочется?
К у п а в и н а. Куда мне торопиться-то?
Мне уж надоело под чужой опекой
жить, хочется попробовать пожить на
своей воле.
М у р з а в е ц к а я. Да, да, да! Вот что?
Только ведь трудно уберечься-то,
коли женихи-кавалеры постоянно
кругом увиваются.
К у п а в и н а. Какие женихи? Какие
кавалеры? Я ни одного еще не видала.
М у р з а в е ц к а я. Полно, матушка!
Что ты мне глаза-то отводишь? Я
старый воробей, меня на мякине не
обманешь!
К у п а в и н а. Так вы, значит, больше
моего знаете.
М у р з а в е ц к а я. А Лыняев-то,
Лыняев-то при чем у тебя?
К у п а в и н а. Не угадали! Ошиблись,
Меропа Давыдовна. Что мне за неволя
идти за Лыняева? Во-первых, он уж
очень немолод, а во-вторых, совсем
не такой мужчина, чтоб мог
нравиться.
М у р з а в е ц к а я. Стар, стар для
тебя. Хоть и выдешь за него, а что
проку-то! Ни вдова, ни замужняя. Уж
что Лыняев за муж? Распетушье какое-то.
А н ф у с а. А что же... уж... как же это,
уж?..
М у р з а в е ц к а я. Ну вот, объяснять
еще тебе? Я ведь девица, барышня. Вот
свяжись с бабами разговаривать, не
согреша, согрешишь.
К у п а в и н а. Нет, я хочу подождать.
М у р з а в е ц к а я. А я говорю:
выходи!
К у п а в и н а. Вы советуете?
М у р з а в е ц к а я. Выходи, выходи!
К у п а в и н а. За кого?
М у р з а в е ц к а я. А за кого, об этом
подумаем, на то Бог ум дал.
А н ф у с а. Да, да... уж...
М у р з а в е ц к а я. Что ты дакаешь-то?
Дал Бог ум, да не всякому; тебя
обидел, не дал, - не взыщи.
А н ф у с а (махнув рукой). Ну, ну, уж
вы... сами; а я... что уж!..
М у р з а в е ц к а я. Ты за старика
Купавина-то шла, уж не скажешь, что
по любви, а за богатство за его, за
деньги.
К у п а в и н а. Да ведь вы...
М у р з а в е ц к а я. Да что: "вы"!
Уж ау, матушка! Продала себя. А это
нехорошо, грех.
К у п а в и н а. Да ведь вы сами
сосватали, а я разве понимала тогда?
М у р з а в е ц к а я. Да ты не ершись, я
тебе не в укор говорю, я об душе
твоей забочусь. Тебе теперь что
нужно для очистки совести? Полюбить
нужно небогатого, выйти за него
замуж, да и наградить богатством-то
своим любимого человека, - вот ты с
грехом и расквитаешься.
К у п а в и н а. Легко сказать:
полюбить.
М у р з а в е ц к а я. В твои года долго
ли полюбить, только не будь
разборчива. Ты молода, так ищи
молодого: тебе хочется на своей
воле жить, самой большой быть, - так
найди бедного, он по твоей дудочке
будет плясать; у тебя ума-то тоже не
очень чтоб через край, так выбирай
попроще, чтоб он над тобой не
возносился. Так, что ли, я говорю?
К у п а в и н а. Я с вами согласна, да
где ж найдешь такого?
М у р з а в е ц к а я. Найдем, свет-то
не клином сошелся. Я найду, я найду.
Только уж ты, коли добра себе
желаешь, сама не мудри, а на меня
расположись. Ты меня слушай, благо
мне забота об тебе припала. Не обо
всякой ведь я тоже хлопотать-то
буду, а кого полюблю.
К у п а в и н а. Благодарю вас.
М у р з а в е ц к а я. Ох, милые вы мои,
пользуйтесь моей добротой, пока я
жива; умри я, так вот что надо
сказать, матери родной лишитесь.
А н ф у с а (утирая слезы). Уж что уж...
уж...
М у р з а в е ц к а я (Анфусе). Полно ты
плакать-то, погоди, я еще жить хочу. (Купавиной.)
А вот что, красавица ты моя, о себе-то
ты помнишь, а мужа-то поминаешь ли
как следует?
К у п а в и н а. Поминаю.
М у р з а в е ц к а я. То-то, поминаешь!
А надо, чтоб и другие поминали;
бедных-то не забывай, их-то молитвы
доходчивее.
К у п а в и н а. Да я помню... вы
говорили мне... я привезла.
М у р з а в е ц к а я. Что это ты,
словно сквозь зубы цедишь? Этак мне,
пожалуй, и не надобно. Разве так
добро-то делают? Не свои я тебе
слова-то говорила.
К у п а в и н а. Да я вам верю.
М у р з а в е ц к а я. Видно, плохо
веришь. Аль думаешь, что я у тебя
выханжить хочу? Так на вот, посмотри!
(Вынимает из кармана письмо.)
К у п а в и н а. Да не нужно, уверяю
вас.
М у р з а в е ц к а я. Нет, матушка,
чужая душа потемки. (Подает ей
письмо.) Чего боишься-то, возьми.
Купавина берет письмо.
Кто это писал?
К у п а в и н а. Муж мой.
М у р з а в е ц к а я. А что писано?
К у п а в и н а. То самое, о чем вы
говорили!
М у р з а в е ц к а я. Ну, так вот, ты и
верь мне!
К у п а в и н а. Да я никогда и не
сомневалась. (Открывает сумку,
кладет туда письмо и вынимает
деньги.) Вот извольте!
М у р з а в е ц к а я. Что это ты мне
даешь?
К у п а в и н а. Деньги.
М у р з а в е ц к а я. Да я и браться-то
за них не люблю; как-то гадко мне в
руках-то держать эту мерзость.
К у п а в и н а. Сочтите по крайней
мере.
М у р з а в е ц к а я. Вот, нужно очень!
Не мне эти деньги, нечего мне об них
и руки марать! Коли не хватит, так не
меня ты обманула, а сирот; лишние
найдутся, так лишний человек за
твоего мужа помолится. Ты еще,
пожалуй, расписку попросишь, - так
не дам, матушка; не бойся, других не
потребую.
К у п а в и н а. Куда ж мне их деть?
М у р з а в е ц к а я. А положи на
столик, в книгу.
К у п а в и н а (положив в книгу
деньги). Тетя, не пора ли нам?
А н ф у с а. Да я... что ж я... я вот...
К у п а в и н а (Мурзавецкой). У вашего
племянника есть какая-то претензия
на моего мужа, я слышала?
М у р з а в е ц к а я. А ты
беспокоишься? Напрасно. Тебе какое
дело, что твой муж его ограбил?
Нищий, так нищий, ну, и проси
милостыню да с горя по кабакам
шляйся! Вот как живи, так богата
будешь. Аль ты не такая? Ну, хорошо, я
сама к тебе заеду, потолкуем об этом;
скоро, скоро заеду.
К у п а в и н а. Так до свидания,
Меропа Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я. Прощайте,
дорогие гостьи! (Смотрит на
Купавину.) Добрая у тебя душа,
Евлампеюшка! Дай тебе Бог счастья (шепотом),
мужа хорошего! Ведь вот я как тебя
люблю, словно ты мне дочь. (Анфусе.)
Ишь ты, кутаешься, точно в Киев.
К у п а в и н а (в дверях). Прощайте!
М у р з а в е ц к а я (в дверях). Велите
кучеру поосторожней ехать!
А н ф у с а. Уж мы, уж... я уж...
Купавина и Анфуса уходят.
Мурзавецкая вынимает деньги из
книги и считает: часть кладет в
книгу,
а остальные себе в карман. Садится в
кресло и звонит. Входят Павлин и
Глафира.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Мурзавецкая, Глафира, Павлин.
П а в л и н. Что прикажете, сударыня?
Глафира стоит подле Мурзавецкой,
опустя глаза в землю.
М у р з а в е ц к а я (Павлину). Слушай
хорошенько! Я передумала, надо
расплатиться со всеми. Люди не
ангелы, что их искушать-то. Посмотри
в книге, нет ли денег.
П а в л и н (раскрыв книгу). Есть,
сударыня.
М у р з а в е ц к а я. Возьми!
Павлин берет деньги.
Много ли мы должны?
П а в л и н. Без малого пятьсот
рублей-с.
М у р з а в е ц к а я. А у тебя сколько?
П а в л и н (сосчитав). Так точно-с.
М у р з а в е ц к а я. Раздай всем.
Ступай!
П а в л и н. Слушаю-с. В газетах надо
этакие-то оказии печатать. (Уходит.)
М у р з а в е ц к а я. Глафира, я хочу
дать тебе послушание.
Г л а ф и р а. Приказывайте, матушка.
М у р з а в е ц к а я. Я тебя свезу
сегодня к Купавиной; подружись с
ней, да в душу-то к ней влезь; она
женщина не хитрая; а тебя учить
нечего.
Г л а ф и р а. Слушаю, матушка.
М у р з а в е ц к а я. Да коли увидишь,
что Мишка Лыняев обходит ее, так не
давай им любезничать-то, а
постарайся разбить, очерни его
перед ней, - а Аполлона хвали!
Г л а ф и р а. О, с удовольствием,
матушка, с удовольствием.
М у р з а в е ц к а я. Да и сама-то на
Лыняева глаз не закидывай! У меня
для него готова невеста.
Г л а ф и р а. Мои мечты другие,
матушка; моя мечта - келья.
М у р з а в е ц к а я. Этот кус не по
тебе.
Г л а ф и р а. Я о земном не думаю.
М у р з а в е ц к а я (подняв глаза к
небу). Ах, окаянная я, окаянная! (Глафире.)
Глафира, я окаянная. Что ты на меня
смотришь? Да, вот, я окаянная, а ты
как думала? Кажется, и не замолить
мне, что нынче нагрешила. Бабу
малоразумную обманула, - все равно,
что малого ребенка. И обедать не
буду, буду поклоны класть. И ты не
обедай, постись со мной! Сейчас,
сейчас в образную! И ты, и ты... (Встает.)
Глафира берет ее под правую руку.
Веди меня! (Идет, как бы совсем
обессилев.) Согрешила я, окаянная,
согрешила.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЛИЦА:
К у п а в и н а.
А н ф у с а.
Ч у г у н о в.
Л ы н я е в.
М у р з а в е ц к а я.
М у р з а в е ц к и й.
Г л а ф и р а.
Изящно меблированная комната в
усадьбе Купавиной. Дамский
письменный стол со всем прибором;
в глубине растворенная дверь в залу;
две двери по сторонам.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Купавина выходит из боковой двери с
правой стороны, потом Чугунов.
К у п а в и н а (садясь у стола). Кто
там в зале?
Ч у г у н о в (из залы). Мы, Евлампия
Николаевна, мы с Анфусой Тихоновной,
в дурачки играем, стариковское наше
дело.
К у п а в и н а. Подите сюда, Вукол
Наумыч!
Чугунов входит.
Садитесь!
Ч у г у н о в. Благодарю покорно. Сяду,
сяду-с. (Садится.)
К у п а в и н а. Какие дела были у
моего мужа с племянником
Мурзавецкой?
Ч у г у н о в. С отцом его были
расчеты какие-то.
К у п а в и н а. Меропа Давыдовна
везде кричит, что мы ее племянника
ограбили.
Ч у г у н о в. Строгая они дама-с,
Меропа Давыдовна-с.
К у п а в и н а. Что же им нужно от
меня?
Ч у г у н о в. Да вам зачем
беспокоиться, головку утруждать! Я-то
при чем у вас? Даром, что ль, я
жалованье-то получаю?
К у п а в и н а. Для меня этот
разговор очень неприятен. Кончите с
ними как-нибудь поскорее!
Ч у г у н о в. Миром прикажете?
К у п а в и н а. Я ведь не понимаю; а,
конечно, миром лучше всего.
Ч у г у н о в. Слушаю-с. А как насчет
денег, если понадобятся?
К у п а в и н а. У меня денег наличных
немного.
Ч у г у н о в. Вот это жалко-с. Такая
вы знаменитая у нас барыня, и как вы
себя стесняете в деньгах, даже
удивительно.
К у п а в и н а. Да где ж я их возьму?
Ч у г у н о в. Помилуйте! Да прикажите
мне, сколько вам угодно, столько у
вас и будет.
К у п а в и н а. Так найдите мне денег,
Вукол Наумыч!
Ч у г у н о в. Да я и искать не стану,
только одно ваше имечко золотое
нужно. Имечко вам подписать, только
и труда, вот и деньги.
К у п а в и н а. Что подписать? Я вас
не понимаю.
Ч у г у н о в. А вот я вам сейчас на
деле объясню-с. Извольте перышко
взять. Вот и бумажка кстати нашлась.
(Вынимает из кармана вексельную
бумагу.)
К у п а в и н а. Какая странная бумага!
Ч у г у н о в. Да-с, чудных таких
понаделали. Извольте писать тут
внизу: "Вдова полковника,
Евлампия Николаевна Купавина".
Купавина пишет.
Только и всего-с, вот и деньги. (Засыпает
песком.) Случится кому платить,
тогда напишем вот тут на бумажке
пятьсот рублей или тысячу, и готово.
К у п а в и н а. Понимаю теперь.
Чугунов несколько раз робко
берется за вексель, но при взгляде
Купавиной отдергивает руку.
Что вы делаете?
Ч у г у н о в. Да не затерялся бы как.
К у п а в и н а. Так уберите.
Ч у г у н о в. Куда прикажете?
К у п а в и н а. Да куда хотите.
Возьмите к себе в портфейль!
Ч у г у н о в. Как вы изволили сказать-с?
Мне к себе взять?
К у п а в и н а. Ну да. Что же вы
сомневаетесь?
Ч у г у н о в. Я-то не сомневаюсь, да
как же вы-то-с? А коли ваше такое
расположение, так покорнейше вас
благодарю. (Берет вексель.)
К у п а в и н а. За что вы меня
благодарите?
Ч у г у н о в. Да как же, такая награда-с.
К у п а в и н а. Какая награда?
Ч у г у н о в. А доверие чего стоит-с?
Кто ж это сделает у нас в губернии?
Да ни один человек. Чугунову в руки
бланк! Конечно, все мы люди,
Евлампия Николаевна, все человеки,
бедность, семья... а уж и ославили:
"Вуколка плут, Вуколке гроша
поверить нельзя". А вы вот что! На-ка!
К у п а в и н а. Хорошо, хорошо! Только,
пожалуйста, разочтитесь поскорей с
Мурзавецкими.
Ч у г у н о в. Что Мурзавецкие!
Мизинца они вашего не стоят. А то
плут! Ну, плут! а ведь тоже чувство. (Ударяет
себя в грудь.) Вот они, слезы-то. Они
даром не польются. (Целует руку у
Купавиной.) Ну, как я теперь против
вас какую-нибудь такую... большую
подлость сделаю! Это мне будет
очень трудно и очень даже совестно!
К у п а в и н а. Постойте-ка! Кажется,
кто-то есть в зале.
Ч у г у н о в. Гости, должно быть-с. Я в
конторе буду-с. (Уходит налево.)
К у п а в и н а (подойдя к двери в залу).
Тетя, с кем вы там разговариваете?
Входит Лыняев.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Купавина, Лыняев.
К у п а в и н а. А, это вы, Михайло
Борисыч!
Л ы н я е в. Здравствуйте! Давно вы из
городу?
К у п а в и н а. Только приехали.
Л ы н я е в. А я вас на почте прождал.
Что бы Вам потрудиться заглянуть
туда! А то заставляете две версты
крюку делать, заезжать к вам.
К у п а в и н а. Извините! Я не ждала
ни от кого писем.
Л ы н я е в. А не мешало бы
полюбопытствовать.
К у п а в и н а. Разве есть?
Л ы н я е в. От друга, от Василья
Иваныча Беркутова два письма; одно
ко мне, другое к вам. (Отдает
Купавиной письмо.)
К у п а в и н а (положив письмо на
стол). Вы уж, вероятно, свое
прочитали? Что же он пишет?
Л ы н я е в. Да вы свое-то не
откладывайте, прочтите, не
церемоньтесь!
К у п а в и н а. Успею, успею. К чему
торопиться, Михайло Борисыч!
Л ы н я е в. Прочитайте, прочитайте!
Приятную новость узнаете.
К у п а в и н а. Будто?
Л ы н я е в. Он сегодня или завтра
приедет, в усадьбу. Вот радость-то!
К у п а в и н а. Для кого?
Л ы н я е в. Для меня, да и для всех, я
думаю. Разве вы-то?..
К у п а в и н а. Да уж не так, как вы. Вы
меня простите, Михайло Борисыч,
если я не побегу встречать его за
пять верст.
Л ы н я е в. Бедный друг мой! Чует ли
его сердце, какое равнодушие
ожидает его здесь!
К у п а в и н а. Что ж делать-то, где ж
мне взять много-то радости? Сколько
есть.
Л ы н я е в. Зачем вы в город ездили?
К у п а в и н а. Тысячу рублей денег
свезла.
Л ы н я е в. Кому?
К у п а в и н а. Меропе Давыдовне.
Л ы н я е в. Да полноте! Зачем, с какой
стати?
К у п а в и н а. На бедных, по
приказанию покойного мужа.
Л ы н я е в. Да никакого приказания
не было, никогда он и не думал
приказывать. Он терпеть не мог
Мурзавецкую и называл ее ханжой.
Как вас обманывают-то, ай, ай!
К у п а в и н а. Вот вы всегда так
несправедливы к Меропе Давыдовне.
Когда вы перестанете обижать ее,
эту почтенную женщину? Вот
посмотрите! (Подает ему письмо,
которое взяла у Мурзавецкой.)
Л ы н я е в (рассматривая письмо). Ну,
что хотите со мной делайте, а это
подлог!
К у п а в и н а. Что вы, что вы, Михайло
Борисыч! Возможное ли это дело?
Л ы н я е в (с жаром). Кто у нее эти
штуки работает?
К у п а в и н а. Да перестаньте! Мне
дико слушать.
Л ы н я е в. Позвольте мне взять это
письмо ненадолго.
К у п а в и н а. Возьмите, только,
пожалуйста, не делайте скандала и
не ссорьте меня с Меропой
Давыдовной; у меня с ней есть
серьезное дело.
Л ы н я е в. Никакого дела, уверяю вас.
Я все ваши дела знаю.
К у п а в и н а. Не у меня, а у моего
мужа были какие-то счеты с
Мурзавецким, с братом ее.
Л ы н я е в (с жаром). Да никаких
счетов и не бывало; это опять какая-нибудь
подьяческая кляуза.
К у п а в и н а. Да успокойтесь, это до
вас не касается. Я поручила Вуколу
Наумычу покончить это дело миром; я
уж и подписала.
Л ы н я е в. Ах, Боже мой! Не
подписывайте вы ничего, не
посоветовавшись со мной! Что вы
подписали?
К у п а в и н а. Не бойтесь! Что я
подписала, там ничего не было.
Л ы н я е в. Да почем вы знаете, что
ничего не было?
К у п а в и н а. Вот мило! У меня глаза
есть.
Л ы н я е в. Да что вы с вашими
глазами разберете! Тут надо быть
юристом.
К у п а в и н а. Ах, это смешно наконец.
Зачем юристом, когда ничего нет.
Л ы н я е в. Как "ничего"?
К у п а в и н а. Так, ничего, чистая
бумага.
Л ы н я е в. Час от часу не легче! Да
вы подписали бланк.
К у п а в и н а. Какой бланк?
Л ы н я е в. Вексель. Там, где ничего-то
нет, могут написать что угодно и
взыскать с вас пятьдесят, сто ты сяч.
К у п а в и н а. Какие страсти! Как вы
дурно думаете о людях! Да Чугунов со
слезами благодарил меня за доверие.
Он плакал, говорю я вам.
Л ы н я е в. И крокодилы плачут, а все-таки
по целому теленку глотают.
К у п а в и н а. Так с меня непременно
взыщут сто тысяч?
Л ы н я е в. Хоть не сто тысяч, а что-нибудь
взыщут непременно.
К у п а в и н а. Да почем вы знаете?
Л ы н я е в. На это я вам отвечу
русской сказкой: "Влез цыган на
дерево и рубит сук, на котором сидит.
Идет мимо русский и говорит: "Цыган,
ты упадешь!" - "А почем ты
знаешь, - спрашивает цыган, - разве
ты пророк?"
К у п а в и н а. Это глупо, глупо,
Михайло Борисыч. Кто ж станет
рубить тот сучок, на котором сидит?
Л ы н я е в. Нет, очень умно. Я на
каждом шагу вижу людей, которые
точно то же делают, что этот цыган. И
уж сколько раз мне приходилось быть
таким пророком.
К у п а в и н а. Я понимаю, куда
клонится этот разговор, - вам
хочется попасть на свою любимую
тему - что женщины ничего не знают,
ничего не умеют, что они без опеки
жить не могут. Ну, так я вам докажу,
что я сумею вести свои дела и без
посторонней помощи.
Л ы н я е в. Дай вам Бог! А еще лучше,
если б вы раскаялись в своем
заблуждении как можно скорее, пока
еще не успели погубить своего
состояния.
К у п а в и н а. Оставайтесь обедать!
Л ы н я е в. Пожалуй, я только отдохну
немного в беседке. Позволите?
К у п а в и н а. Ступайте, еще обед не
скоро.
А н ф у с а (из залы). Гости... уж тут...
они.
К у п а в и н а. Кто, Мурзавецкая?
А н ф у с а (из залы). Да, уж...
Л ы н я е в. Нет, извините! По два раза
в день ее видеть для меня слишком
много. Я пойду в сад, она меня и не
заметит. Можно тут пройти? (Указывает
в дверь налево.)
К у п а в и н а. Сделайте одолжение!
До свиданья! (Идет в залу.)
Лыняев уходит в дверь налево. Из
залы входят Купавина, Мурзавецкая,
Мурзавецкий, Глафира и Анфуса.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Купавина, Мурзавецкая, Мурзавецкий,
Глафира, Анфуса.
М у р з а в е ц к а я. Ну, вот я к тебе
со всем двором опричь хорoм.
К у п а в и н а. Милости просим!
М у р з а в е ц к а я. Да уж рада ль ты,
не рада ли, делать нечего, принимать
надо. Вот (указывая на племянника)
пристал.
М у р з а в е ц к и й. Ах, ма тант, лесe!
[laissez - оставьте (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Замолчи,
пожалуйста! Разве я что дурное
говорю? Ты всегда к ней можешь
приехать, и принять тебя она должна
с честью; ты не баклуши бить, не лясы
точить; ты за своим делом, кровным.
Вот пусть-ка она послушает.
К у п а в и н а. Я с удовольствием.
М у р з а в е ц к а я. Ну уж, какое
удовольствие! Это дело, матушка, к
Богу вопиет; вот что я тебе скажу.
К у п а в и н а. Так объясните мне, в
чем оно.
М у р з а в е ц к а я. Не мое, так мне и
объяснять нечего. Он обижен, он тебе
и расскажет. Поговорите, так, Бог
даст, и сладите. Коли умна, так
догадаешься, не дашь себя разорить;
а заупрямишься, так не взыщи, своя
рубашка к телу ближе.
К у п а в и н а. Чем потчевать
прикажете?
М у р з а в е ц к а я. Что за
потчеванье! Я ведь от тебя к
празднику в гости еду. У вас тут
храмовой праздник неподалеку, а ты,
чай, и не знаешь?
К у п а в и н а. Как не знать! На моем
лугу гулянье бывает. А от чаю все-таки
не откажетесь?
М у р з а в е ц к а я. Да, пожалуй.
К у п а в и н а. Тетя!
А н ф у с а. Уж я... уж давно... уж, гляди,
готов...
М у р з а в е ц к а я. А вот эту девицу,
извини, - я к тебе погостить
привезла.
К у п а в и н а. Очень вам благодарна.
М у р з а в е ц к а я. Думала, скучно
одной-то, с Анфусой-то не много
разговоришься, вот, мол, ей птицу-перепелицу,
все-таки зубки почесать есть с кем.
К у п а в и н а. Извините меня! Я на
одну минуту, я только покажу
Глафире Алексеевне ее комнату. (Глафире.)
Пойдемте.
Купавина и Глафира уходят в дверь
направо.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Мурзавецкая, Мурзавецкий, Анфуса,
потом Купавина.
М у р з а в е ц к а я. Хороша усадьба-то?
М у р з а в е ц к и й. Маньифик.
М у р з а в е ц к а я. Покоряй вдовье
сердце, твоя будет. Только не ударь
себя в грязь лицом!
М у р з а в е ц к и й. Что вы, ма тант? Я-то?
М у р з а в е ц к а я. Да, ты-то.
Разговариваешь ты смело; а верится
тебе что-то плохо.
М у р з а в е ц к и й. Десять слов.
М у р з а в е ц к а я. Что: "десять
слов"?
М у р з а в е ц к и й. Я больше с
женщинами никогда не говорю. Десять
слов, и довольно, готово, вот по сих
пор. (Показывает на уши.)
М у р з а в е ц к а я. Ну, хоть и не
десять, только бы...
М у р з а в е ц к и й. Нет, больше
десяти, ма тант, нельзя: опасно, черт
возьми!
М у р з а в е ц к а я. Уж и опасно?
М у р з а в е ц к и й. Пароль донёр! В
реки бросаются, что за приятность!
М у р з а в е ц к а я. А вот посмотрим.
Входит Купавина.
К у п а в и н а. Тетя, разлейте чай!
А н ф у с а. Я вот... я... (Хочет идти.)
М у р з а в е ц к а я. Пойдем, и я с
тобой. Терпеть не могу из лакейских
рук; то ли дело усесться подле
самоварчика. (Уходит с Анфусой в
дверь налево.)
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Мурзавецкий, Купавина.
К у п а в и н а. А вы чаю не хотите?
М у р з а в е ц к и й. Муа? Чаю? Ни за
какие пряники! Жаме де ма ви! Бабье
занятие. [jamais de ma vie - никогда в жизни
(франц.)]
К у п а в и н а. Ну, как угодно. Вы
желали со мной о вашем деле
поговорить.
М у р з а в е ц к и й. Желал-с, страстно
желал.
К у п а в и н а. Так обратитесь к
Вуколу Наумычу, я ему поручила это
дело.
М у р з а в е ц к и й. Что такое Вукол
Наумыч? Компрене ву, подьячий; а вы,
вы! Это... нет, как хотите, это
разница. [comprenez vous - понимаете (франц.)]
К у п а в и н а. Но я с вами говорить
не могу, я ничего не понимаю в этом
деле.
М у р з а в е ц к и й. Да что дело! Что
такое дело? Счеты - расчеты. Клюшки -
коклюшки! Что значит это дело в
сравнении с вечностию и, чуть было
не сказал, с соленым огурцом! Пардон!
Я сказал глупость. Подлейшая
привычка говорить остроты! Но это в
сторону.
К у п а в и н а. Что же вам угодно, я
вас не понимаю.
М у р з а в е ц к и й. Души низкие ищут
денег, души возвышенные ищут
блаженства, как сказал один
полковой писарь.
К у п а в и н а. Но какого же
блаженства вы ищете?
М у р з а в е ц к и й. Я? О! Слов нет!
Чтоб описать это блаженство, таких
слов нет.
К у п а в и н а. Так, значит, я и не
узнаю? Жаль.
М у р з а в е ц к и й. Небесные очи,
томные улыбки, там разные фигли-мигли,
нежности-белоснежности и прочее, и
прочее, - все это вздор! Позвольте с
вами говорить откровенно!
К у п а в и н а. Сделайте одолжение!
М у р з а в е ц к и й. Вы не увидите
меня на коленях пред собой. Нет, уж
это атандe. Я горд. [attendez - придется
подождать (франц.)]
К у п а в и н а. Ах, очень рада.
М у р з а в е ц к и й. Но полюбить меня
вы должны.
К у п а в и н а. Скажите пожалуйста, я
и не знала.
М у р з а в е ц к и й. Впрочем, это как
вам угодно.
К у п а в и н а. Да, я думаю.
М у р з а в е ц к и й. Я горд, повторяю
вам.
К у п а в и н а. Я слышала.
М у р з а в е ц к и й. Да... Но знаете,
какое обстоятельство, черт возьми!
По некоторым причинам... я бы вам
сказал их, да вы не поймете, - я не
служу-с, довольно! Старался, не
оценили, ну и довольно. Родового не
имею, благоприобретенного не
приобрел...
К у п а в и н а. Если муж мой
действительно был вам должен, вы
получите...
М у р з а в е ц к и й. Ах, оставьте, лесe!
Вы мне надоели. Миль пардон, мадам! Я
совсем о другом. Изволите видеть, я
чист... Ма тант - старая девка, она не
понимает и не может понимать
потребностей молодого, холостого
офицера, и скупа, как...
К у п а в и н а. Я вам говорю, что вы
получите.
М у р з а в е ц к и й. Вы опять за свое?
Это скучно!.. Я иногда должен
отказывать себе в самых
необходимых удовольствиях. Ну,
положим, табак... Мне даже стыдно
признаться. Имажине-ву, дворянин - и
без табаку! [imaginez-vous - вообразите (франц.)]
К у п а в и н а. Что же вам угодно?
М у р з а в е ц к и й. Апрезан келькшоз.
[a present quelque chose - сейчас хоть сколько
нибудь (франц.)]
К у п а в и н а. Сколько же вам?
М у р з а в е ц к и й. Конечно, взаймы...
К у п а в и н а. Ну да, разумеется, но
сколько?
М у р з а в е ц к и й. А это как вам
угодно. Енпё, весьма немного...
Однако, все ж таки, не двугривенный.
К у п а в и н а (вынимает из портмоне
ассигнацию). Пять рублей довольно?
М у р з а в е ц к и й. Сетасе. Мерси,
гран мерси! Через два дня, пароль
донёр! [c'est assez - достаточно (франц.)]
К у п а в и н а. Уж извините! Я пойду к
дамам! (Уходит.)
М у р з а в е ц к и й. Нет, ром... ну его!
Вреден мне, с моим характером
нельзя. Попробую-ка ужо (щелкает
пальцем себя по галстуку)
крамбамбулевой заняться. Как бы
только вырваться у ма тант?! (Прячет
деньги в карман.)
Входит Мурзавецкая.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Мурзавецкий и Мурзавецкая.
М у р з а в е ц к а я. Ты что это
прячешь?
М у р з а в е ц к и й. Так, на память
выпросил безделушку, сувенирчик
маленький. Ма тант, знаете, что мне
нужно? Мне нужна свобода.
М у р з а в е ц к а я. Неправда.
М у р з а в е ц к и й. Нужна, ма тант,
нужна. Вот, например, сегодня
вечером, если вы меня не отпустите...
М у р з а в е ц к а я. Куда это? На
гулянье, с пьяными мужиками
путаться?
М у р з а в е ц к и й. Кель иде! Чего я
там не видал? [quelle idee - что за мысль (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Так куда ж?
М у р з а в е ц к и й (потирая лоб).
После, ма тант, после узнаете.
М у р з а в е ц к а я. Нет, говори
сейчас!
М у р з а в е ц к и й (таинственно).
Сюда.
М у р з а в е ц к а я. Зачем?
М у р з а в е ц к и й. За решительным
ответом.
М у р з а в е ц к а я. Как за "решительным"?
Разве ты сделал предложение?
М у р з а в е ц к и й. Десять слов. Я
ведь, ма тант, без экивоков: так и
так, говорю, вуле ву? Она почти
согласна, велела вечером приезжать
за решительным ответом. Нельзя же
не быть. [voulez-vous - хотите? (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. А не лжешь ли ты?
М у р з а в е ц к и й. Же ву засюр.
Только вы ей ни-ни! Она просила, чтоб
это дело пока осталось антр ну дё. [je
vous assure - я вас уверяю (франц.); entre nous
deux - между нами двоими (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. А что, если
правда? Да понимаешь ли ты, как это
важно для нас?
М у р з а в е ц к и й (серьезно). Очень,
ма тант, важно, очень.
М у р з а в е ц к а я. Право, мне что-то
уж не верится; уж больно хорошо. А
впрочем, лукавый-то чего не делает!
М у р з а в е ц к и й. Верно, ма тант,
она моя.
М у р з а в е ц к а я. Поезжай, поезжай!
Только ты скорей возвращайся от нее,
я тебя буду ждать. Не усну ведь я ни
за что, ты подумай!
Входят Купавина, Глафира, Анфуса.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Мурзавецкая, Мурзавецкий, Купавина,
Глафира, Анфуса.
М у р з а в е ц к а я. Спасибо этому
дому, поедем к другому! Прощайте,
крали! Уж не знаю, скоро ли попаду к
тебе.
К у п а в и н а. Я сама к вам заеду.
М у р з а в е ц к и й. Но я, ма тант,
скоро буду у мадам Купавиной. Я
обязан быть.
М у р з а в е ц к а я. Ну, и ладно. (Купавиной.)
А ты его принимай хорошенько! Вот я
и узнаю твое расположение ко мне:
коли ласково его принимать будешь,
значит, меня любишь; коли ты его
обидишь, значит, меня хотела
обидеть. Прощайте! Всего не
переговоришь.
Уходят Мурзавецкая, Мурзавецкий,
Купавина, Анфуса. Входит Глафира.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Глафира садится, вынимает из
кармана маленькую книжку и
погружается в чтение. Входит
Купавина.
К у п а в и н а. Наконец-то я залучила
вас к себе.
Г л а ф и р а. Ах, это вы? (Опускает
книгу.) Я давно собиралась к вам;
сельская природа так располагает к
благочестивым размышлениям.
К у п а в и н а. Надеюсь, что вы у меня
погостите подольше.
Г л а ф и р а. Очень благодарна; но
боюсь, что вы со мной соскучитесь: я
плохая собеседница, я люблю
уединение.
К у п а в и н а. А я слышала, что вы в
Петербурге жили весело.
Г л а ф и р а. Ваша правда. Я тогда еще
не понимала жизни; теперь я смотрю
на вещи гораздо серьезнее,
житейская суета не имеет для меня
никакой цены.
К у п а в и н а. Когда же вы успели так
изменить свой образ мыслей?
Г л а ф и р а. Я молода еще, конечно;
но под руководством такой женщины,
которую почти можно назвать святой,
я в короткое время успела сделать
много для своей души.
К у п а в и н а. А вы кстати приехали.
Г л а ф и р а. Почему же?
К у п а в и н а. Мне нужно
посоветоваться, а не с кем было. Вы
мне не откажете?
Г л а ф и р а. Рада служить вам всем,
чем могу. Откройте мне свою душу!
Впрочем, не надо, я догадываюсь. Вы
женщина светская, значит,
легкомысленная, - вы влюблены?
К у п а в и н а. Вы почти угадали.
Г л а ф и р а. Мне жаль вас.
К у п а в и н а. Отчего же?
Г л а ф и р а. Оттого, что это грех.
К у п а в и н а. Небольшой, я думаю.
Г л а ф и р а. Ну, это судя по человеку,
которого вы любите. Богат он или
беден?
К у п а в и н а. Богат.
Г л а ф и р а. Так большой грех.
К у п а в и н а. Я его люблю не за
богатство.
Г л а ф и р а. Да он-то будет очень рад
вашему богатству. А если б вы не
навязывались с своей любовью к
богатому человеку, может быть, он
женился бы на бедной девушке и
осчастливил ее. А то если и богатые
женщины хватаются за богатых, так
что ж нам-то, бедным девушкам,
останется! Я ошиблась, сказавши: "нам",
- мне ничего не нужно, я говорю
вообще.
К у п а в и н а. Что же мне делать?
Г л а ф и р а. Возьмите власть над
собой, разлюбите его! И если уж вы
без любви жить не можете, так
полюбите бедного человека, греха
будет меньше. Его разлюбить легко,
стоит только вглядеться в него
хорошенько.
К у п а в и н а. В кого? Разве вы его
знаете?
Г л а ф и р а. Конечно, знаю.
К у п а в и н а. Сомневаюсь.
Г л а ф и р а. Вы плохо хитрите, ваш
секрет известен всем: вы любите
Лыняева.
К у п а в и н а. Вы ошибаетесь.
Г л а ф и р а (живо). Ошибаюсь? Вы
говорите, что я ошибаюсь?
К у п а в и н а. Да, уверяю вас.
Г л а ф и р а. Так вы любите не его?
К у п а в и н а. Нет. С чего вам в
голову пришло?
Г л а ф и р а. Говорите правду! Я вас
умоляю, говорите правду!
К у п а в и н а. Да подумайте
хорошенько! Ну, что мне в нем?
Г л а ф и р а. Так извините меня,
извините! Довольно играть комедию.
Любите кого угодно и сколько вам
угодно. Какую я гнусную роль играла
перед вами! Ведь я приставлена к вам
шпионом, и я взяла эту роль с
удовольствием.
К у п а в и н а. Зачем же?
Г л а ф и р а. Я думала, что вы моя
соперница.
К у п а в и н а. Так вы сами любите
Лыняева?
Г л а ф и р а. Люблю? О нет, зачем же!
Но я хочу выйти за него замуж, - это
моя единственная надежда,
единственная мечта.
К у п а в и н а. Но что же значит ваш
костюм, ваше поведение, ваши
проповеди?
Г л а ф и р а. Мой костюм, поведение,
проповеди - все это маска. Я буду с
вами откровенна, только помогите
мне.
К у п а в и н а. С удовольствием.
Г л а ф и р а. Я действительно жила в
Петербурге очень весело: моя сестра
замужем за молодым человеком, очень
ловким; он вдруг составил себе
большое состояние. Нас окружали
только люди богатые: адвокаты,
банкиры, акционеры. Мы с сестрой
жили в каком-то чаду: катанье по
Невскому, в бархате, в соболях;
роскошные обеды дома или в
ресторанах, всегда в обществе;
опера, французский театр, а чаще
всего Буфф; пикники, маскарады...
Конечно, такая жизнь не серьезна; но
кто испытал ее, тому здешняя,
копеечная, невыносима. Ах, как
невыносима, если бы вы знали!
К у п а в и н а. Что заставило вас
уехать из Петербурга?
Г л а ф и р а. Я не знаю, что сделалось.
Что-то произошло вдруг для нас с
сестрой неожиданное. Сестра о чем-то
плакала, стали всё распродавать,
меня отправили к Меропе Давыдовне,
а сами скрылись куда-то, исчезли,
кажется, за границу. Конечно, я сама
виновата, очень виновата: мне надо
было там ловить жениха, - это было
очень легко; а я закружилась,
завертелась, как глупая девчонка; я
себе этого никогда не прощу.
К у п а в и н а. Зачем же вы ходите в
черном?
Г л а ф и р а. А в чем же мне ходить? В
старых полинялых обносках, давно
вышедших из моды? Грубая черная
одежда по крайней мере оригинальна
и обращает на тебя внимание; притом
же и улыбнуться кому-нибудь и смело
окинуть глазами гораздо эффектнее
из-под черного платка, чем из-под
старомодной шляпки. Но носить это
платье можно недолго и только с
известной целью; а если вообразить,
что придется всю жизнь таскать эту
ветошь... О! это можно с ума сойти.
К у п а в и н а. Я удивляюсь, как
Меропа Давыдовна не найдет вам
приличной партии; она такая
мастерица пристраивать своих
родных.
Г л а ф и р а. Нет; для меня она ничего
не сделает. У ней во всем расчет! Она
ловкая женщина, она сумеет выдать и
за богатого человека, но только с
тем, чтобы взять потом в свои руки и
пользоваться всем, чем можно, и еще
твердить постоянно, что она вот как
облагодетельствовала.
К у п а в и н а. Да, это правда.
Г л а ф и р а. Мы с ней видим друг
друга насквозь, и она хорошо знает,
что если я вырвусь от нее замуж, так
она только меня и видела. Впрочем, я
ей очень благодарна.
К у п а в и н а. За что же?
Г л а ф и р а. Я научилась от нее
многому полезному, многому такому,
что бедной женщине необходимо в
жизни.
К у п а в и н а. Именно?
Г л а ф и р а. Выучилась хитрить, не
говорить даром ни одного слова, не
иметь стыда, когда чего-нибудь
добиваешься, выучилась
бесцеремонному обращению, просто
наглости, которая у ханжей идет за
откровенность и простоту. Жертву я
нашла: Лыняев - единственный
человек, за которым я могу жить так,
как мне хочется, как я привыкла;
всякая другая жизнь для меня
тягость, бремя, несчастие - хуже
смерти. А я сама себе не враг,
Евлампия Николаевна, и потому
постараюсь во что бы то ни стало
выйти за Лыняева; для этого я готова
употребить все дозволенные и даже
недозволенные средства. Мне
кажется, я уж очень откровенна с
вами. Извините меня!
К у п а в и н а. Нет, нет, я очень
хорошо понимаю ваше положение. (Долго
смотрит на Глафиру, потом обнимает
ее.) Ах, если бы мне ваша энергия!
Г л а ф и р а. А мне ваши деньги! (Смотрит
прямо в глаза Купавиной.) Поможешь
мне? Ты меня видишь девушкой, -
посмотри женщиной, что из меня
выдет!
К у п а в и н а. Все, что от меня
зависит, я с радостью... Я хоть
погляжу на замужнюю женщину,
которая имеет свою волю. А я, бедная,
и за тем мужем жила под строгой
опекой, да и опять, должно быть, то
же будет.
Г л а ф и р а. Что за мрачные мысли!
К у п а в и н а. Так, видно, на роду
написано. Я сужу по тому письму,
которое мне написал мой
возлюбленный. Вот об этом-то я и
хотела посоветоваться с тобой.
Г л а ф и р а. Так расскажи, что за
дела у вас!
К у п а в и н а. Года три тому назад,
когда еще мой муж был жив, приезжал
сюда на лето наш сосед, Беркутов.
Г л а ф и р а. Ну, и...
К у п а в и н а. Ну, и... не суди меня
строго! Моему мужу было шестьдесят
пять лет. Беркутов мне понравился.
Впрочем, я вела себя очень
осторожно, и он ни в чем не мог
заметить моего особенного
расположения.
Г л а ф и р а. А может быть, и заметил.
К у п а в и н а. Не знаю... может быть.
Он прожил здесь только одно лето и
уехал в Петербург; с тех пор я его и
не видала; но он в каждом письме к
Лыняеву посылал мне поклоны и
разные комплименты.
Г л а ф и р а. Как все это невинно!
К у п а в и н а. Очень невинно; а все-таки
я попалась. Как-то, месяца три тому
назад, пристал ко мне Лыняев:
напишите да напишите Беркутову,
чтоб он приехал летом в усадьбу, - он
вам не откажет.
Г л а ф и р а. Ты и послушалась,
написала?
К у п а в и н а. Написала вздор какой-то,
уж и не помню что: такая глупость
непростительная.
Г л а ф и р а. И ответ получила?
К у п а в и н а. В том-то и дело, что
получила. Во-первых, все письмо
написано деловым, канцелярским
слогом; а во-вторых, смысл его такой:
мне наслаждаться природой некогда,
у меня важные денежные дела; но если
вы хотите, я приеду. Прошу вас не
делать никаких перемен в имении, не
доверять никому управления, не
продавать ничего, особенно лесу.
Г л а ф и р а. Серьезный человек и,
должно быть, очень умный.
К у п а в и н а. Согласна; но кто ему
дал право учить меня! Что я,
малолетняя, что ли? Это
оскорбительно. Я не отвечала и,
признаюсь, довольно-таки охладела к
нему. Он приедет сегодня или завтра;
вот я посмотрю на него, как он
поведет себя, и если замечу, что он
имеет виды на меня, я полюбезничаю с
ним, потом посмеюсь и отпущу его в
Петербург ни с чем.
Г л а ф и р а. План хорош, надо только
выполнить его.
К у п а в и н а. Постараюсь. Мне
страшно за мою свободу. Вот письмо
от него, я еще его не читала, видишь,
как равнодушна. Мне привез его
Лыняев.
Г л а ф и р а. Лыняев уж был у тебя,
значит, я его увижу не скоро, а может
быть, и совсем не увижу. Пригласи
его!
К у п а в и н а. Приглашать его не
нужно: он в саду, спрятался от
Меропы Давыдовны и сейчас явится к
обеду.
Г л а ф и р а. Вот и прекрасно! Вели
подать шампанского, мне давно
хочется; ужасно надоело сухоядение.
К у п а в и н а. Изволь!
Г л а ф и р а. У меня еще просьба к
тебе. Дай мне надеть что-нибудь
поприличней! Все это на мне так
гадко.
К у п а в и н а. Вот тебе ключ от
гардероба, выбирай, что хочешь. Там
много нового, ненадеванного; я
нашила пропасть, да после траура
все еще не решаюсь щеголять-то.
Г л а ф и р а. Merci! Я в одну минуту. (Убегает.)
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Купавина (одна).
К у п а в и н а (распечатывает письмо).
Посмотрим, что за послание. (Читает.)
"Исполняю ваше приказание,
сбираюсь в усадьбу. Но с той самой
минуты, как я решился ехать, я уж
испытываю мучительное чувство
нетерпения. Мне обидно, что меня
повезет паровоз, придуманный
англичанами для перевозки тяжелых
грузов; мне нужны крылья, резвые
крылья амура". Какая пошлость! (Читает
про себя.) Что дальше, то лучше. Что с
ним сделалось? Неужели он думает,
что я поверю этим глупостям? Ну, да
прекрасно, надо оставить его в этом
заблуждении; тем вернее он
попадется.
Из двери показывается Глафира в
одной юбке и в платке, накинутом на
шею.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Купавина, Глафира.
Г л а ф и р а. Я все, и шелковые чулки
нашла, и башмаки, и как все мне впору!
Посмотри! (Подымает и вытягивает
ногу, как танцовщица.) Ведь жалко
такую ножку обувать в какие-то
лапти.
К у п а в и н а. Чудо, как ты мила! Уж
разве он каменный, а то как бы,
кажется... (В двери.) Тетя, прикажите
обедать подавать. Да вот и Михайло
Борисыч идет.
Г л а ф и р а. Подождите меня, я
сейчас. Ну! Либо пан, либо пропал! (Уходит
в дверь направо. Купавина - в залу.)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЛИЦА:
К у п а в и н а.
Г л а ф и р а.
А н ф у с а.
Л ы н я е в.
М у р з а в е ц к и й.
Ч у г у н о в.
К л а в д и й Г о р е ц к и й, племянник Чугунова, красивый молодой человек,
кудрявый, с румяным лицом; одет в легком летнем сюртуке, застегнутом
на все пуговицы; рубашка русская, цветная, без галстуха; панталоны в сапоги.
Через всю сцену садовая решетка с
калиткой посередине. У калитки
скамья.
За решеткой виден густой парк
усадьбы Купавиной. Вечереет.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Горецкий стоит у решетки и
посвистывает. Из калитки выходит
Чугунов.
Ч у г у н о в. Что ты, зачем ты? Пошел
домой! Сейчас пошел домой!
Г о р е ц к и й. Нет, домой я не пойду.
Я вас дожидался. Нужно очень.
Ч у г у н о в. На что я тебе?
Г о р е ц к и й. Денег пожалуйте,
государственных кредитных билетов!
Ч у г у н о в. Денег? Нет, нет, и не
думай! Зачем тебе деньги?
Г о р е ц к и й. Я своему сердцу
отвагу даю, на гулянье иду. (Свищет.)
Ч у г у н о в. На какое гулянье? Сиди
дома! Да полно тебе свистать-то! Что
я тебе приказывал? Ни шагу чтобы, ни-ни...
Г о р е ц к и й. Нет, это вы напрасно
беспокоитесь! Без судебного
приговора не буду я сидеть в
заключении; приговорят, тогда сяду.
Ч у г у н о в. Зачем ты такие слова
говоришь? Зачем?
Г о р е ц к и й. Ну, вот еще, слова!
Нужно очень слова разбирать. Вы
денег пожалуйте!
Ч у г у н о в. Где я тебе возьму?
Г о р е ц к и й. Это ваше дело, это до
меня не касается. Я вот про себя
знаю, что запью сегодня, должно быть,
дней на двенадцать.
Ч у г у н о в. Уж так и на двенадцать?
Вперед знаешь, что на двенадцать.
Г о р е ц к и й. Только бы, дяденька,
не больше. Пожалуйте!
Ч у г у н о в. Ты это из городу пешком?
Г о р е ц к и й. Пешком.
Ч у г у н о в. Нечего сказать, охота
за каким-нибудь двугривенным
десять верст пешком лупить!
Г о р е ц к и й. Версты - это мне
ничего; я с астролябией по две
тысячи ходил. Я и за гривенником,
когда он мне нужен, далеко пойду;
только вот что: давайте по чести,
двугривенного мало.
Ч у г у н о в. Ишь ты, мало! Будет, за
глаза будет.
Г о р е ц к и й. Говорю, что мало.
Божиться, что ли?
Ч у г у н о в. Сколько ж тебе надо?
Г о р е ц к и й. Пятьдесят рублей.
Ч у г у н о в. В своем ты разуме,
Клашка, в своем?
Г о р е ц к и й. Ничего. Вот что после
гулянья будет, не знаю, а покуда в
своем.
Ч у г у н о в. У кого ты просишь? У
кого ты просишь, говори!
Г о р е ц к и й. У вас. У кого ж мне
просить? У кого деньги водятся, у
того и прошу.
Ч у г у н о в Да что, банк, что ли, у
меня?
Г о р е ц к и й. Перед кем вы убогим-то
притворяетесь? Вы уж это перед
чужими; а я свой, родственник. У
барыни имением управляете... вон
усадьба-то какая! Да чтоб не грабить!
Ч у г у н о в. "Грабить, грабить!"
Невежа! Чурбан необразованный! Ну,
так вот и есть деньги, да не дам.
Г о р е ц к и й (надев фуражку).
Пожалеете.
Ч у г у н о в. Об чем?
Г о р е ц к и й. О том, что не дали.
Можете большую неприятность
получить.
Ч у г у н о в. От кого?
Г о р е ц к и й. От меня.
Ч у г у н о в. Что ты за птица такая
важная?
Г о р е ц к и й. Вот и не птица, а
неприятность сделаю.
Ч у г у н о в. Какую?
Г о р е ц к и й. Дом сожгу.
Ч у г у н о в. Что ты! Какой дом? Что ты!
Г о р е ц к и й. Ваш.
Ч у г у н о в. Ах ты!.. Эх, братец!.. Да
как ты...
Г о р е ц к и й. Да вот так: пойду и
зажгу.
Ч у г у н о в. В кого ты такой
каторжный уродился?
Г о р е ц к и й. Да кто ж у нас в родне
святые-то? Вы, что ли? В кого путным-то
уродиться?
Ч у г у н о в. Не груби, Клашка, не
груби!
Г о р е ц к и й. Дайте денег, так и
грубости не услышите.
Ч у г у н о в (вынимает бумажник).
Отвяжись ты от меня! На! Провались
ты куда-нибудь! (Дает пять рублей.)
Г о р е ц к и й. Что это? Пять рублей? (Отдает
назад.) Нет, я дороже стою.
Ч у г у н о в. Правда, правда, дороже
стоишь; ты и пятьсот рублей стоишь,
кабы тебя можно было в солдаты
продать.
Г о р е ц к и й. Не об солдатах речь! А
за свое мастерство я дороже стою.
Ч у г у н о в. Хорошее мастерство!
Хвались, хвались! Есть чем
похвастаться!
Г о р е ц к и й. Хорошее ли, дурное ли,
а вам понадобилось, так платите. Уж
вы покупайте меня, а то плохо.
Ч у г у н о в. Ну, на еще! (Дает еще
пять рублей.)
Г о р е ц к и й. Мало.
Ч у г у н о в. Ишь ты, как разбойник в
лесу, на дороге ловишь. Больше не
дам, кончено.
Г о р е ц к и й. Ну, а если мне кто-нибудь
больше даст, и, стало быть,
продавать вас с Мурзавецкой-то?
Ч у г у н о в. Тише ты! У Евлампии
Николаевны гости в саду.
Г о р е ц к и й. А мне что за дело!
Ч у г у н о в. Ну тебя! Уйти от греха. (Уходит.)
Г о р е ц к и й (вслед Чугунову). Дядя!
Слушай! Коли больше дадут, я вас
продам; вы так и знайте. Говорю я
тебе, что мне гулять охота пришла. А
коли мне в это время денег не дать,
так я хуже зверя. (Уходит за
Чугуновым.)
Из сада выходят Купавина, Глафира,
Анфуса, Лыняев.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Купавина, Глафира, Анфуса, Лыняев.
Л ы н я е в (Купавиной). Не понимаю, не
понимаю, что за фантазия гулять по
росе, когда можно очень покойно
сидеть в комнате, ну, пожалуй, на
балконе, если хотите быть на
воздухе.
К у п а в и н а. Я хочу народное
гулянье посмотреть.
Л ы н я е в. Не ходите! Что за
удовольствие идти за две версты, да
еще по горам, чтоб смотреть на
пьяных.
К у п а в и н а. Скажите лучше, что вам
лень! Оставайтесь!
Л ы н я е в. Я бы пошел; но там,
вероятно, ваши люди гуляют, мы их
только стесним. Зачем расстраивать
чужое веселье!
К у п а в и н а. Мы издали посмотрим, с
горы. Да уж оставайтесь,
оставайтесь, я тетю возьму.
Л ы н я е в. Вот и прекрасно; а
впрочем, я, пожалуй...
К у п а в и н а. Нет, нет! Будете
вздыхать да охать всю дорогу,
жертву из себя представлять, и без
вас обойдемся. Пойдем, тетя!
А н ф у с а. Я что ж... я, пожалуй...
К у п а в и н а (Глафире). Ты
останешься тоже? Оставайся,
оставайся!
Г л а ф и р а. Да, у меня от шума
голова кружится.
К у п а в и н а. Подождите нас здесь!
Л ы н я е в. Подождем, подождем.
Купавина и Анфуса уходят.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Лыняев, Глафира.
Л ы н я е в. Вы только платье
переменили, а скромность при себе
оставили?
Г л а ф и р а. Вам излишняя
скромность не нравится?
Л ы н я е в. Как не нравится! Что вы,
помилуйте! Нет, это хорошо, это
очень хорошо.
Г л а ф и р а. Может быть, и хорошо, да
зато скучно.
Л ы н я е в. Да разве вы обязаны
развлекать меня? Это скорей моя
обязанность, но и я... извините, и я
могу предложить вам только
поскучать со мной вместе.
Г л а ф и р а. И прекрасно, очень вам
благодарна.
Л ы н я е в. Не стоит благодарности.
Г л а ф и р а. Нет, очень стоит.
Л ы н я е в. Да за что же?
Г л а ф и р а. За спокойствие, разве
этого мало? Проведя вечер с вами,
можно уснуть без всяких волнений,
сном праведника. Я еще никого не
любила, Михайло Борисыч, но ведь эта
пора придет; я в таких летах, что
каждую минуту должна ждать
любовной горячки.
Л ы н я е в. Значит, вы такая же, как и
все. А я думал, что вы...
Г л а ф и р а. Что? Что я не способна
любить? Таких девушек не бывает,
Михайло Борисыч.
Л ы н я е в. Так вы боитесь полюбить?
Г л а ф и р а. Как же не бояться?
Любовь мне ничего не принесет,
кроме страданий. Я девушка со
вкусом и могу полюбить только
порядочного человека; а порядочные
люди ищут богатых. Вот отчего я
прячусь и убегаю от общества, - я
боюсь полюбить. Вы не смотрите, что
я скромна, тихие воды глубоки, и я
чувствую, что если полюблю...
Л ы н я е в. Ой, страшно! Не говорите,
пожалуйста, не продолжайте.
Г л а ф и р а. Но с вами я ничего не
боюсь.
Л ы н я е в. Не боитесь?
Г л а ф и р а. Нисколько. Вы меня
увлекать не станете, да и увлечься
вами нет никакой возможности.
Л ы н я е в (обидевшись). Но почему же
вы так думаете?
Г л а ф и р а. Ну, полноте, какой вы
любовник? Вы не обижайтесь, Михайло
Борисыч! Вы очень хороший человек,
вас все уважают; но любить вас
невозможно. Вы уж и в летах, и
ожирели, и, вероятно, дома в теплом
халате ходите и в колпаке; ну, одним
словом, вы стали похожи на милого,
доброго папашу.
Л ы н я е в. Вы уж очень безжалостны
ко мне. Нет, я еще...
Г л а ф и р а. Нет, нет, не обманывайте
себя, - откажитесь от побед, Михайло
Борисыч! Ха-ха-ха! (Хохочет.)
Л ы н я е в. Да чему же вы смеетесь,
помилуйте!
Г л а ф и р а. Извините, пожалуйста!
Мне сейчас смешная мысль в голову
пришла. Ну если вы в меня влюбитесь
и будете рассыпаться в нежностях
передо мной, - ведь при всем
уважении к вам не выдержишь,
расхохочешься.
Л ы н я е в. Однако какие вам мысли-то
в голову приходят игривые.
Г л а ф и р а. Так, дурачусь. Вам
странно, что я развеселилась?
Недолго мне.
Л ы н я е в. Отчего ж недолго?
Г л а ф и р а. В монастырь сбираюсь на
днях.
Л ы н я е в. Нет, вы шутите?
Г л а ф и р а. Не шучу. Прощайте! Не
поминайте лихом! В самом деле, не
сердитесь на меня за мои шутки! Мне
хочется оставить добрую память по
себе.
Л ы н я е в. Оставить добрую память
вы очень можете.
Г л а ф и р а. Каким образом?
Л ы н я е в. Окажите мне маленькую
услугу!
Г л а ф и р а. С особенным
удовольствием.
Л ы н я е в. Почему ж с особенным?
Г л а ф и р а. Так, вы очень милый
человек.
Л ы н я е в. Мне нужно хорошего писца
на некоторое время.
Г л а ф и р а. Не могу. Хоть и хорошо
пишу, а в писцы к вам не пойду.
Л ы н я е в. Вы не поняли или не
хотите понимать...
Г л а ф и р а. Вот если б я была
мужчина; а то, помилуйте, что
подумают, милый Михайло Борисыч! А
впрочем...
Л ы н я е в. Да нет же! У Меропы
Давыдовны занимается
письмоводством Чугунов, я его руку
знаю; но иногда попадаются от нее
бумаги, написанные отличным
почерком.
Г л а ф и р а. Так вам нужно точно
такого писца?
Л ы н я е в. Мне нужно знать, кто это
пишет.
Г л а ф и р а. Спросите у Чугунова.
Л ы н я е в. Не скажет.
Г л а ф и р а. Тут у вас что-то не
просто?
Л ы н я е в. Да вы знаете?
Г л а ф и р а. Может быть, знаю больше,
чем вы думаете.
Л ы н я е в. Так скажите!
Г л а ф и р а. Нельзя.
Л ы н я е в. Почему?
Г л а ф и р а. Потому что он мой
любовник.
Л ы н я е в. Час от часу не легче.
Г л а ф и р а. Я немного сильно
выразилась. Он действительно
влюблен в меня и пишет мне стихами
письма чуть не каждый день. Такой
милый, - ответа не требует, а только
изливает свои чувства передо мной.
Л ы н я е в. Но кто же он, скажите.
Г л а ф и р а. Он вам очень нужен?
Л ы н я е в. Очень.
Г л а ф и р а. Я не только могу его
назвать вам, но через десять минут
привести его сюда и
отрекомендовать.
Л ы н я е в (потирает руки от радости).
Что вы? Неужели?
Г л а ф и р а. Только даром этого не
сделаю.
Л ы н я е в. Требуйте от меня, что вам
угодно, чего только вам угодно.
Г л а ф и р а. Я попрошу небольшого.
Л ы н я е в. Все, все, что хотите.
Г л а ф и р а. Притворитесь
влюбленным в меня и целый вечер
сегодня ухаживайте за мной.
Л ы н я е в. А вы будете смеяться?
Г л а ф и р а. Вероятно, если это
будет смешно.
Л ы н я е в. Ну, уж один вечер куда ни
шло! Хоть и тяжеленько, да нечего
делать, сам обещал. Так вы когда же
мне его покажете?
Г л а ф и р а. Хоть сейчас. Я видела,
как он прошел на гулянье, я пойду и
приведу его сюда. Подождите меня
здесь! Вот и Евлампия Николаевна. (Уходит.)
Входят Купавина и Анфуса.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Лыняев, Купавина, Анфуса.
Л ы н я е в. Что же вы так скоро?
К у п а в и н а. И хотелось еще
погулять, да скрываюсь от
преследований.
Л ы н я е в. Вот я вам говорил, что там
пьяные; кто же вас преследует?
К у п а в и н а. Наш общий знакомый,
Мурзавецкий. Проводите меня до дому.
Л ы н я е в. Анфуса Тихоновна, будьте
так добры, подождите здесь Глафиру
Алексеевну и, когда она воротится,
скажите ей, что я сейчас приду.
К у п а в и н а. Да не пускайте
Мурзавецкого в сад, скажите, что
меня дома нет, что я уехала.
А н ф у с а. Хорошо уж... я уж...
Л ы н я е в. Да что с ним церемониться,
просто гнать этого милого мальчика
прочь!
К у п а в и н а. Ах нет, нельзя! С ним
надо как можно осторожнее. Он
скажет Меропе Давыдовне, тогда мы
большую беду наживем. Поделикатнее
как-нибудь, а то она меня съест.
Уходят Купавина и Лыняев, Анфуса
садится на скамейку. Входит
Мурзавецкий.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Анфуса, Мурзавецкий.
М у р з а в е ц к и й (свищет). Тамерлан,
Тамерлан, иси! Эко животное! Повешу,
кончено... нет, брат, повешу, -
кончено. Пардон, медам! Где ж они? (Осматриваясь.)
А, вон! Кажется, обе тут. Так что-то
как будто в глазах застилает,
мелькает что-то; то одна, то две...
нет, две, две... ну, конечно, две. (Раскланиваясь
издали.) Честь имею. [ici - сюда (франц.)]
А н ф у с а (отворачиваясь). Ну уж... не
надо уж...
М у р з а в е ц к и й. Нет, позвольте,
Евлампия Николаевна!
А н ф у с а. Да какая... где уж она?..
М у р з а в е ц к и й. Нет, Евлампия
Николаевна, нет, она здесь, в груди
моей; пароль донёр. (Вздыхает.) Таких
страданий, таких страданий...
А н ф у с а. Ну уж... довольно уж...
М у р з а в е ц к и й. Я с вами согласен,
но если нет сил, что же мне делать, я
вас спрашиваю! Влюблен, ну и... ну и...
кончено.
А н ф у с а. Ах, право уж... ну, что?
М у р з а в е ц к и й. Не хотите, не
хотите отвечать? А я вот тут... у вас...
у ног... могу умереть. Отвечайте,
отвечайте, мон анж! Ну, ен мо! [mon ange -
мой ангел, un mot - одно слово (франц.)]
А н ф у с а. Да что уж... ну тебя!
М у р з а в е ц к и й. Анфуса Тихоновна,
оставьте, я вас прошу, я не с вами.
А н ф у с а. Не со мной уж... так, ну, с
кем?
М у р з а в е ц к и й. С кем? Это
странно. Ха-ха-ха! Это странно! Вы
думали, с вами?
А н ф у с а. Да уж... никого тут больше-то...
что еще?
М у р з а в е ц к и й. Анфуса Тихоновна,
тезеву! Евлампия Николаевна, бывают
в жизни минуты... Что я! Одна минута,
когда человек... [taisez vous - замолчите (франц.)]
А н ф у с а. Ах уж... что мне с ним?..
М у р з а в е ц к и й. Вы молчите, за
вас отвечают, - для благородной души
моей это... это, я вам скажу... (вздыхает)
тяжело.
А н ф у с а. Да откуда ж она... коли нет?
М у р з а в е ц к и й (подходя). Чего
нет? Как нет?
А н ф у с а. Да уж так вот...
М у р з а в е ц к и й (осматривая
Анфусу и скамейку). Да где ж она?
А н ф у с а. Коли нет... где ж мне!..
М у р з а в е ц к и й (ударив себя по
лбу). Боже мой! Боже мой!
А н ф у с а. Ну уж... чего еще?
М у р з а в е ц к и й. Однако какой
обман!
А н ф у с а. Кому уж... нужно.
М у р з а в е ц к и й. Так что же это,
что же? Обман чувств, игра
воображения?
Входит Лыняев.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Мурзавецкий, Анфуса, Лыняев.
М у р з а в е ц к и й. Но нет, я шутить
над собой не позволю, дудки!
А н ф у с а (увидав Лыняева). Ах, вы уж...
ну вот... уж сами... (Идет в сад.)
М у р з а в е ц к и й. Я еду, еду, не
свищу, а наеду - не спущу.
А н ф у с а. Ну, мели уж... на просторе!
(Уходит.)
М у р з а в е ц к и й. Но я, нет, я пойду.
Л ы н я е в. Куда?
М у р з а в е ц к и й. К ней.
Л ы н я е в. Увы!
М у р з а в е ц к и й. Что "увы"?
Что такое, милостивый государь, увы?
Л ы н я е в. Нельзя, не велено вас
принимать.
М у р з а в е ц к и й. Меня не велено? О!
Я вот посмотрю. (Хочет идти в сад.)
Л ы н я е в (загораживая калитку).
Послушайте! Я вам вот что по-дружески
посоветую: поезжайте домой, а то
нехорошо.
М у р з а в е ц к и й. Что такое "нехорошо"?
Позвольте вас... Позвольте вас
спросить.
Л ы н я е в (таинственно). В саду
поставлены люди, и, как вы войдете,
так (показывает знаком), понимаете?
М у р з а в е ц к и й. Что, что?
Л ы н я е в. Я не виноват, Евлампии
Николаевне было угодно так
распорядиться.
М у р з а в е ц к и й. Меня ведь не
испугаешь; ну, да я, пожалуй, и не
пойду, не надо. Я, знаете ли, хотел
мое дело с ней миром; а теперь нет,
шалишь, морген фри!
Л ы н я е в. Что вам за охота миром?
М у р з а в е ц к и й. Да ведь жаль,
черт возьми! Пятьдесят тысяч должна.
Л ы н я е в. Хорошие деньги.
М у р з а в е ц к и й. Да я не хотел
брать, зачем! Я просто, моншер, хотел,
сан-фасон, предложить руку, чтобы,
компрене ву, соединить капиталы. У
меня ничего... то есть нет, что я! У
меня состояние, у нее состояние,
какие тут иски да взыски! [mon cher - мой
дорогой, sans facons - без церемоний (франц.)]
Л ы н я е в. Хорошо бы, только она за
вас не пойдет.
М у р з а в е ц к и й. Ну, так уж не
взыщи, не помилую. Ах, моншер, что я с
ней сделаю! Ограблю, начисто
ограблю!
Л ы н я е в. Пятьдесят тысяч
потребуете?
М у р з а в е ц к и й. Нет, уж тут не
пятьюдесятью пахнет. Полтораста!
Усадьба эта моя будет, через неделю
моя.
Л ы н я е в. Вот и хорошо, соседи
будем. (Жмет руку Мурзавецкого.)
Прошу любить да жаловать. А теперь
вам пора домой! Вон это не ваш ли
экипаж? Вероятно, Меропа Давыдовна
за вами прислала.
М у р з а в е ц к и й. Да, она ждет; я
обещал решительный ответ привезти.
Л ы н я е в. Уж чего же решительнее!
М у р з а в е ц к и й. А ведь жаль мадам
Купавину, плакать будет. Оревуар! (Уходит.)
Слышен свист и голос: "Тамерлан,
иси!" С противоположной стороны
входят Глафира и Горецкий.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Лыняев, Глафира, Горецкий.
Г л а ф и р а. Вот, рекомендую:
Горецкий, Клавдий. (Горецкому.) А это
Михайло Борисыч Лыняев, наш сосед,
помещик.
Г о р е ц к и й (снимая фуражку). Я их
знаю-с.
Л ы н я е в. Наденьте, пожалуйста!
Г о р е ц к и й. Ничего-с. Глафира
Алексеевна, позволь для вас какую-нибудь
подлость сделать.
Л ы н я е в. Вот странная просьба.
Г о р е ц к и й. Ничего не странная-с.
Чем же я могу доказать? Нет, уж вы не
мешайте. Глафира Алексеевна, хотите,
весь этот забор изломаю?..
Г л а ф и р а. Нет, зачем?
Г о р е ц к и й. Как бы я для вас
прибил кого-нибудь, вот бы трепку
задал веселую!
Л ы н я е в. Да ведь за это судить
будут.
Г о р е ц к и й. А пущай их судят.
Л ы н я е в. Да ведь посадят.
Г о р е ц к и й. А посадят, так сидеть
будем. Глафира Алексеевна,
прикажите какую-нибудь подлость
сделать!
Г л а ф и р а. Я уж, право, не знаю, что
вам приказать!
Л ы н я е в. Да зачем непременно
подлость? Попросите его правду
сказать.
Г л а ф и р а. Ну, вот я попрошу вас
мне правду сказать, вы скажете?
Г о р е ц к и й. Какую правду-с?
Г л а ф и р а. А вот какую мы спросим.
Г о р е ц к и й. Извольте-с, все, что
угодно-с.
Л ы н я е в. А если секрет?
Г о р е ц к и й. Да хотя бы рассекрет.
У меня своих секретов нет, а если
какой чужой, так что мне за
надобность беречь его. Я для
Глафиры Алексеевны все на свете...
Л ы н я е в (подавая Глафире письмо).
Спросите, кто это писал?
Г л а ф и р а (показывая письмо
Горецкому). Скажите, кто это писал?
Г о р е ц к и й. Эх! Спросите что-нибудь
другое!
Л ы н я е в. А говорили, что все на
свете.
Г о р е ц к и й. Да мне что ж, пожалуй;
только за это деньги заплочены.
Л ы н я е в. Сколько?
Г о р е ц к и й. Десять рублей.
Л ы н я е в. А если я дам пятнадцать?
Г о р е ц к и й. А если дадите, скажу.
Л ы н я е в. Так вот, возьмите! (Дает
деньги.)
Г о р е ц к и й (берет деньги). Покорно
благодарю-с. (Кладет деньги в разные
карманы.) Десять назад отдам, - скажу,
мало дали. Это я писал-с.
Л ы н я е в. Вы? Ну, так вы мне очень
нужны будете. У вас есть свободное
время?
Г о р е ц к и й. Да у меня всегда
свободное время-с.
Л ы н я е в. Хотите ехать ко мне
сегодня же? Я вам и заплачу хорошо, и
стол у меня хороший, и вино, какое
вам угодно.
Г о р е ц к и й. С удовольствием-с. Что
ж, Глафира Алексеевна, прикажите
какую-нибудь подлость сделать!
Г л а ф и р а. Да ведь уж вы сделали.
Г о р е ц к и й. Велика ли это
подлость! Да и за деньги.
Л ы н я е в. Извините за нескромный
вопрос. Вы знали когда-нибудь
разницу между хорошим делом и
дурным?
Г о р е ц к и й. Как вам сказать-с? Нет,
хорошенько-то не знаю.
Л ы н я е в. Так и не знаете?
Г о р е ц к и й. Ведь это философия;
так нам где же знать!
Л ы н я е в. Отчего же?
Г о р е ц к и й. Семейство очень
велико было.
Л ы н я е в. Так что же?
Г о р е ц к и й. С шести лет надо было
в дом что-нибудь тащить, голодных
ребят кормить.
Л ы н я е в. Вас не учили?
Г о р е ц к и й. Как не учить! Ведь
учить у нас - значит бить; так учили
и дома, и посторонние, кому не лень
было. Особенно пьяные приказные по
улицам, бывало, так и ловят
мальчишек за вихры, это для них
первое удовольствие.
Л ы н я е в. Вы говорили, что вас
большая семья была, куда ж все
делись?
Г о р е ц к и й. Все в люди вышли: один
брат - ученый, в фершела вышел, да
далеко угнали, на Аландские острова;
один был в аптеке в мальчиках, да
выучился по-немецки, так теперь в
кондукторах до немецкой границы
ездит; один в Москве у живописца
краски трет; которые в писарях у
становых да у квартальных; двое в
суфлерах ходят по городам; один на
телеграфе где-то за Саратовом; а то
один в Ростове-на-Дону под
греческой фамилией табаком торгует;
я вот в землемеры вышел. Да много
нас, всякого звания есть.
Л ы н я е в. Вас любопытно послушать.
Вы уж прямо ко мне отсюда. Я вас с
собой возьму.
Г о р е ц к и й. Хорошо-с. Я вас в
конторе подожду. До свидания,
Глафира Алексеевна! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Лыняев, Глафира.
Г л а ф и р а. Ну, довольны вы?
Л ы н я е в. Не могу выразить, как я
вам благодарен. Я так рад, что готов
прыгать и плясать, как ребенок.
Г л а ф и р а. Ребенком быть нехорошо,
будьте лучше юношей.
Л ы н я е в. Как же это?
Г л а ф и р а. Сдержите свое слово!
Л ы н я е в. Какое?
Г л а ф и р а. А любезничать со мной.
Л ы н я е в. Неловок я, Глафира
Алексеевна, что вам за радость, чтоб
я, в мои лета, шута разыгрывал!
Г л а ф и р а. Ну, хоть немного, слегка.
Л ы н я е в. Ну, как же любезничать?
Прикажете хвалить ваши глазки?
Г л а ф и р а. Нет, это глупо.
Л ы н я е в. Или по-русски, как парни с
девками любезничают, - те очень
просто, без церемонии.
Г л а ф и р а. А это уж слишком.
Впрочем, все-таки лучше, чем
говорить пошлости. Эко горе ваше!
Любезничать не умеете, а
любезничать надо. Ну, да не
беспокойтесь, я вам помогу.
Закутайтесь пледом, заткните уши
ватой, а то сыро стало! Вот так. (Одевает
Лыняева пледом.)
Л ы н я е в. Благодарю вас.
Г л а ф и р а. Теперь скажите: неужели
вы в жизни не любили никого?
Л ы н я е в. Как не любить!
Г л а ф и р а. Вы говорили что-нибудь
с предметом вашей страсти?
Л ы н я е в. Много говорил, но я тогда
был молод.
Г л а ф и р а. Ну, так вспомните
теперь, что вы говорили.
Л ы н я е в. Это нетрудно. Я говорил
одной блондинке, что наши души, еще
до появления на земле, были родные,
что они носились вместе по
необъятной вселенной, порхали, как
бабочки, в лучах месяца.
Г л а ф и р а. Ну, а другой что вы
говорили?
Л ы н я е в. А другой, брюнетке, я
говорил, что найму ей великолепную
дачу, куплю пару вороных рысаков.
Г л а ф и р а. Это вот хорошо, мне этот
разговор больше нравится. Вот и
продолжайте в этом духе.
Л ы н я е в. Я обещал ей горы золотые,
говорил, что не могу жить без нее,
хотел застрелиться, утопиться.
Г л а ф и р а. А она что ж?
Л ы н я е в. А она говорила: "Зачем
вам стреляться или топиться?
Женитесь, вот и не об чем вам больше
беспокоиться". Нет, говорю, мой
ангел, это для меня хуже, чем
утопиться. "Ну, так, говорит,
утопитесь, потому что я огорчать
мамашу и родных своих не хочу".
Г л а ф и р а. Да она была бедная
девушка?
Л ы н я е в. Бедная.
Г л а ф и р а. Так глупа.
Л ы н я е в. А вы что ж бы сделали на
ее месте?
Г л а ф и р а. Я бы вам противоречить
ни в чем не стала, я бы взяла и дачу,
и рысаков, и деньги - и все-таки вы бы
женились на мне.
Л ы н я е в. Но это невозможно: я так
тверд в своем решении.
Г л а ф и р а. Нет, очень просто.
Л ы н я е в. Но каким же образом,
скажите, объясните мне!
Г л а ф и р а. Сядемте!
Садятся на скамью.
Ну, представьте себе, что вы меня
любите немножко, хоть так же, как ту
брюнетку! Иначе, конечно,
невозможно ничего. (Садится с
ногами на лавку и прилегает к
Лыняеву.)
Л ы н я е в. Позвольте, что же это вы?
Г л а ф и р а (отодвигаясь). Ах,
извините!
Л ы н я е в. Нет, ничего. Я только
хотел спросить вас: что это, вы в
роль входите или потому, что меня за
мужчину не считаете?
Г л а ф и р а. Я озябла немного.
Л ы н я е в. Так сделайте одолжение,
не беспокойтесь, если это вам
приятно.
Г л а ф и р а (опять прилегая к
Лыняеву). Итак, вы меня любите, мы
живем душа в душу. Я -
олицетворенная кротость и
покорность, я не только исполняю, но
предупреждаю ваши желания, а между
тем понемногу забираю в руки вас и
все ваше хозяйство, узнаю малейшие
ваши привычки и капризы и, наконец,
в короткое время делаюсь для вас
совершенной необходимостью, так
что вы без меня шагу ступить не
можете.
Л ы н я е в. Да, я допускаю, это
возможно.
Г л а ф и р а. Вот в одно прекрасное
утро я говорю вам: "Папаша, я
чувствую потребность помолиться;
отпусти меня денька на три на
богомолье!" Вы, разумеется,
сначала заупрямитесь; я покоряюсь
вам безропотно. Потом изредка робко
повторяю свою просьбу и смотрю на
вас несколько дней сряду умоляющим
взором; вы все, день за день,
откладываете и наконец отпускаете.
Без меня начинается в доме ералаш:
то не так, - другое не по вас; то
кофей горек, то обед опоздал; то у
вас в кабинете не убрано, а если
убрано, так на столе бумаги и книги
не на том месте, где им нужно. Вы
начинаете выходить из себя, часто
вздыхать, то бегать по комнате, то
останавливаться, разводить руками,
говорить с собой; начинаете
прислушиваться, не едут ли, часто
выбегать на крыльцо; а я нарочно
промедлю дня два, три. Наконец уж
вам не сидится, вы теряете терпение
и начинаете ходить по дороге версты
за две от дому. Вот я еду. Сколько
радости! Опять тихая, спокойная
жизнь для вас; в ваших глазах только
счастие и бесконечная нежность.
Л ы н я е в (со вздохом). Ну и чего ж
еще, и чего ж еще!
Г л а ф и р а. Но вот однажды, когда
ваша нежность уж не знает пределов,
я говорю вам со слезами: "Милый
папаша, мне стыдно своих родных,
своих знакомых, мне стыдно людям в
глаза глядеть. Я должна прятаться
от всех, заживо похоронить себя, а я
еще молода, мне жить хочется..."
Л ы н я е в. Да... ах, в самом деле!
Г л а ф и р а. Прощай, милый папаша! Не
нужно мне никаких твоих сокровищ.
Л ы н я е в. Ах, черт возьми, как это
скверно!
Г л а ф и р а. Я выхожу замуж.
Л ы н я е в. За кого?
Г л а ф и р а. Ну, хоть за Горецкого.
Л ы н я е в. Отличная партия!
Г л а ф и р а. Да, он беден, но я все-таки
буду иметь хоть какое-нибудь
положение в обществе. Да уж кончено,
я решилась.
Л ы н я е в. Но нельзя же так вдруг, ни
с того ни с сего бросить человека!
Надо было прежде думать и заранее
предупредить.
Г л а ф и р а. Я боялась, милый папаша.
Разве ты не видишь, я худею, сохну
день ото дня, я могу захворать
серьезно, умереть.
Л ы н я е в. Это бессовестно! Все это
притворство!
Г л а ф и р а. Если ты не веришь, как
тебе угодно; я готова пожертвовать
для тебя даже жизнию.
Л ы н я е в. Ну вот то-то же!
Г л а ф и р а. Что делать, у мужчин
такие твердые характеры.
Л ы н я е в. Все-таки я поставил на
своем.
Г л а ф и р а. Да, на своем. Где ж нам
спорить с вами! Только в тот же день
к вечеру я незаметно исчезаю, и
никто не знает, то есть никто не
скажет вам, куда. Проходит день,
другой; вы рассылаете по всем
дорогам гонцов, сыщиков, сами
мечетесь туда и сюда, теряете сон,
аппетит, сходите с ума. И вот за
несколько минут до того, когда вам
уж действительно нужно помешаться,
вам объявляют по секрету, где я
скрываюсь. Вы бросаетесь ко мне с
подарками, с брильянтами, со
слезами умоляете меня возвратиться,
- я непреклонна! Вы плачете, я сама
рыдаю! Я люблю вас, мне жаль с вами
расстаться, но я неумолима. Наконец
я говорю вам: "Милый папаша, ты
любишь холостую жизнь, ты не можешь
жить иначе, - сделаем вот что!
Обвенчаемся потихоньку, так что
никто не будет знать; ты опять
будешь вести холостую жизнь, все
пойдет по-прежнему, ничто не
изменится, - только я буду покойна,
не буду страдать". Вы, после
недолгого колебания, соглашаетесь.
Л ы н я е в. Да, очень может быть,
очень может быть, действительно,
это возможно. Но я все-таки поставил
по-своему.
Г л а ф и р а. Да, по-своему. Но на
другой же день откуда у меня эта
светскость возьмется, эта лень, эта
медленность в движениях! Откуда
возьмутся эти роскошные туалеты!
Л ы н я е в. Да, вот...
Г л а ф и р а. Оттопырится нижняя
губка, явится повелительный тон,
величественный жест. Как мила и
нежна я буду с посторонними и как
строга с вами. Как счастливы вы
будете, когда дождетесь от меня
милостивого слова. Уж не буду я
суетиться и бегать для вас, и не
будете вы папашей, а просто Мишель...
(Говорит лениво.) "Мишель, сбегай,
я забыла в саду на скамейке мой
платок!" И вы побежите. Это вот
один способ заставить жениться; он
хотя старый, но верный; а то есть еще
и другие.
Л ы н я е в. Да, но ведь так можно
поймать человека только тогда,
когда он любит.
Г л а ф и р а. Разумеется. Вы в
совершенной безопасности, потому
что никого не любите.
Л ы н я е в. Я в безопасности и очень
этому рад. Но уж если бы мне
пришлось полюбить кого-нибудь, то я
полюбил бы вас. (Целует руку Глафиры.)
Г л а ф и р а. Это что такое? Это зачем?
Л ы н я е в. Так.
Г л а ф и р а. Если просто "так",
то обидно. На вас нежность нашла, ну,
а благо я тут близко, так вы и
беретесь прямо за меня руками.
Л ы н я е в. Да нет. Ведь вы сами
хотели, чтоб я любезничал с вами.
Г л а ф и р а. Ах, я и забыла! Ну, так
целуйте, пожалуй.
Л ы н я е в. Да и поцелую. (Целует
другую руку.)
Г л а ф и р а. Вы, видно, тоже
начинаете входить во вкус вашей
роли.
Л ы н я е в. Я давеча боялся чего-то; а
теперь так нахожу, что это очень
приятная шутка.
Г л а ф и р а (со вздохом). Да, да, к
сожалению, только шутка.
Входит Анфуса.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Лыняев, Глафира, Анфуса.
А н ф у с а. Ужинать уж... ждут... Что
ночью-то. Сыро... Прислали уж... меня...
Г л а ф и р а (Лыняеву). Пойдемте!
Л ы н я е в. Я сейчас за вами.
Глафира и Анфуса уходят.
А какая она хорошенькая, какая
милая, умная! Ведь вот долго ли!
Посидишь этак вечера два с ней - и
начнешь подумывать; а там только
пооплошай, и запрягут! Хорошо еще,
что она в монастырь-то идет; а то бы
и от нее надо было бегать. Нет,
поскорей поужинать у них да домой,
от греха подальше, только она меня и
видела. А после хоть и увижусь с ней,
так только "здравствуйте!" да
"прощайте!". Хороша ты, Глафира
Алексеевна, а свобода и покой, и
холостая жизнь моя лучше тебя.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЛИЦА:
К у п а в и н а.
Г л а ф и р а.
А н ф у с а.
Л ы н я е в.
В а с и л и й И в а н о в и ч Б е р к у т о в, помещик, сосед Купавиной; представительный мужчина,
средних лет, с лысинкой, но очень живой и ловкий.
Г о р е ц к и й.
Л а к е й К у п а в и н о й.
Комната в азиатском вкусе в доме
Купавиной, с одним выходом на
террасу; стеклянная растворенная
дверь с портьерами; по сторонам
двери два больших окна, закрытые
драпировками; по стенам и под
окнами мягкие диваны. За
балюстрадой террасы виден сад и за
ним живописная сельская местность.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Купавина, Глафира, потом лакей.
К у п а в и н а. Кажется, у тебя с
Лыняевым дело подвигается?
Г л а ф и р а. Ах, это только кажется.
К у п а в и н а. Он вчера был так
любезен с тобой.
Г л а ф и р а. По заказу, - это была
шутка.
К у п а в и н а. Ты теряешь надежду,
бедная?
Г л а ф и р а. Ну, не совсем. Надо еще
раз увидать его, тогда я буду знать
наверное, можно на него
рассчитывать или нет.
К у п а в и н а. А вот сегодня увидишь.
Мне Горецкий принес письмо от него;
он приедет, и угадай, с кем?
Г л а ф и р а. Что угадывать-то! По
глазам видно, что жениха
дожидаешься.
К у п а в и н а. Да, осчастливил нас
Василий Иваныч Беркутов, прибыл из
Петербурга.
Г л а ф и р а. Когда они приедут?
К у п а в и н а. Конечно, вечером. Надо
приодеться для такого дорогого
гостя.
Г л а ф и р а. Но до вечера Меропа
Давыдовна может прислать за мной
лошадей.
К у п а в и н а. Лошади и подождут.
Г л а ф и р а. Рассердится.
К у п а в и н а. Посердится, да и
помилует.
Г л а ф и р а. Нескоро, на это она
нетороплива.
Входит лакей.
Л а к е й (подавая письмо Купавиной).
Меропа Давыдовна тарантас прислали
и письмо приказали вам отдать.
Купавина распечатывает и читает
письмо про себя.
Г л а ф и р а. Ну, так я и знала! Эко
несчастие! Опять черное платье,
опять притворство и постничанье!
К у п а в и н а (лакею). Вукол Наумыч в
усадьбе?
Л а к е й. Никак нет-с, они в городе.
К у п а в и н а (с беспокойством). Что
ж мне делать? Это так неожиданно... Я
совершенно теряюсь.
Г л а ф и р а. Что с тобой?
К у п а в и н а. А вот послушай, что
Меропа Давыдовна пишет! (Лакею.)
Ступай, скажи, чтоб кучер подождал!
Лакей уходит.
Г л а ф и р а. Читай, читай.
К у п а в и н а (читает). "Милостивая
государыня, Евлампия Николаевна!"
Г л а ф и р а. Что-то строго
начинается.
К у п а в и н а. Нет, ты послушай, что
дальше-то! (Читает.) "Вам вчера не
угодно было принять моего
племянника. Если б вы были дома одни
или вели очень скромную жизнь, я б
ничего не сказала, а то у вас были
люди, которые ничем его не лучше. Он
такой же дворянин, как и Лыняев, и уж,
верно, не глупее его. Или вы сделали
это не подумавши, или вас научил
какой-нибудь умный человек. Если уж
вы забыли все мои одолжения и
милости к вам, так должны были
помнить, что за обиду я никогда в
долгу не остаюсь. Вы так
развлеклись или увлеклись, что
забыли, что у вас с Аполлоном есть
тяжба. Мы, по простоте и по доброте
своей, думали пожалеть вас, подобно
как малого беззащитного ребенка, и
хотели кончить все дело миром,
истинно по-христиански, в любви и
согласии. Но коль скоро вы сами
отворачиваетесь от нас и
презираете благодетелей, то уж не
гневайтесь на нас. Взыскание с вас
очень большой суммы, чего и все ваше
имение не стоит, я произведу со всею
строгостию и жалеть вас и плакать о
вас не буду. Бывшая ваша
благодетельница Меропа
Мурзавецкая". Как тебе это
покажется?
Г л а ф и р а. Не пугает ли она тебя?
К у п а в и н а. Вот сюрприз! Я не знаю,
что и отвечать. Надо подождать этих
господ, посоветуюсь с ними. Вот тебе
поневоле приходится остаться.
Входит Анфуса.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Купавина, Глафира, Анфуса.
А н ф у с а. Уж приехали ведь... что ж
вы!
К у п а в и н а. Неужели они?
А н ф у с а. Да кому ж?..
К у п а в и н а. Так я пойду оденусь.
А н ф у с а. Само собой уж... нешто
хорошо!.. Почитай, чужой...
К у п а в и н а. Попросите их
подождать!
А н ф у с а. Да вон уж... Сюда... из саду.
К у п а в и н а (Глафире). Пойдем!
Уходят Глафира и Купавина.
А н ф у с а. Что б раньше-то!..
Говорила уж...
Входят Лыняев и Беркутов.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Анфуса, Лыняев, Беркутов.
Л ы н я е в. Вот, Анфуса Тихоновна,
рекомендую вам друга. Василий
Иваныч Беркутов.
А н ф у с а. Уж знаю... давно ведь...
Б е р к у т о в. Как ваше здоровье,
почтенная Анфуса Тихоновна?
А н ф у с а. Ничего... так... голова
иногда. Обождать уж... хоть здесь...
просила... сейчас, мол...
Л ы н я е в. Не беспокойтесь, Анфуса
Тихоновна, мы подождем.
А н ф у с а. Ну, то-то!.. Не долго, чай...
что ей там. Не взыщите! (Уходит.)
Л ы н я е в. Вот она сама тебе
расскажет, как выманили у нее
тысячу рублей.
Б е р к у т о в. Не горячись,
пожалуйста, не горячись!
Л ы н я е в. Как не горячись? Не могу
не горячиться; ведь это подлог,
понимаешь ты, подлог!
Б е р к у т о в. Успокойся! Никакого
подлога нет.
Л ы н я е в. Да Горецкий признался.
Чего ж тебе! Жаль, я проспал и не
успел еще расспросить его
хорошенько сегодня утром; потом ты
приехал и утащил его у меня.
Б е р к у т о в. Я долго говорил с
Горецким и в город с ним ездил. Он
тебя обманул. Ему понадобились
деньги, он и сказал напраслину на
себя. Хорош и ты, поверил Горецкому.
Л ы н я е в. Что ни говори, а это дело
не чисто.
Б е р к у т о в. По-моему, в вашем
обществе Меропа Давыдовна должна
стоять выше подозрений. Хорошо
общество, где все смотрят друг на
друга, как на разбойников.
Л ы н я е в. От Меропы всего ждать
можно.
Б е р к у т о в. Провинциалы любят
уголовщину, уж это известно. Вам
скучно без скандалов,
подкапываетесь друг под друга;
больше вам делать-то нечего.
Л ы н я е в. Да ведь грабят Евлампию
Николаевну.
Б е р к у т о в. Ну, как хочешь, а пока
я здесь, ты в ее дела не путайся,
пожалуйста; я тебя прошу. Поищи себе
другое занятие!
Л ы н я е в. По-твоему, и Чугунов
хороший человек?
Б е р к у т о в. А что ж Чугунов?
Подьячий как подьячий, - разумеется,
пальца в рот не клади. Ведь вы,
горячие юристы, все больше насчет
высших взглядов, а, глядишь,
простого прошения написать не
умеете. А Чугуновы - старого закала,
свод законов на память знает; вот
они и нужны.
Л ы н я е в. Хорошо тебе - ты приедешь
не надолго; а каково жить с этим
народом! Попробовал бы ты.
Б е р к у т о в. Кто умеет жить, тот
везде уживется; а кто ребячится, как
ты, тому везде трудно. Я уживусь.
Л ы н я е в. Посмотрим. Значит, ты к
нам надолго?
Б е р к у т о в. Нет. После, может быть,
и совсем здесь поселюсь; а теперь
мне некогда: у меня большое дело в
Петербурге. Я приехал только
жениться.
Л ы н я е в. На ком?
Б е р к у т о в. На Евлампии
Николаевне.
Л ы н я е в. У вас разве уж кончено?
Б е р к у т о в. Еще не начиналось.
Л ы н я е в. Еще не начиналось, а ты уж
так уверенно говоришь?
Б е р к у т о в. Да никаких причин не
вижу сомневаться... Ох, брат, уж я
давно поглядываю.
Л ы н я е в. На Евлампию Николаевну?
Б е р к у т о в. Нет, на это имение, ну
и на Евлампию Николаевну,
разумеется. Сколько удобств,
сколько доходных статей, какая
красивая местность. (Указывая в
дверь.) Погляди, ведь это роскошь! А
вон, налево-то, у речки, что за
уголок прелестный! Как будто сама
природа создала.
Л ы н я е в. Для швейцарской хижинки?
Б е р к у т о в. Нет, для
винокуренного завода. Признаюсь
тебе - грешный человек, я уж давно
подумывал: Купавин - старик старый,
не нынче, завтра умрет, останется
отличное имение, хорошенькая вдова...
Я уж поработал-таки на своем веку,
думаю об отдыхе; а чего ж лучше для
отдыха, как такая усадьба, красивая
жена, какая-нибудь почетная
должность...
Л ы н я е в. Мы тебя в предводители.
Б е р к у т о в. Мы! А много ль вас-то?
Вы тут ссоритесь, на десять партий
разбились. Ну, вот я пристану к вам,
так ваша партия будет посильнее.
Знаешь, что я замечаю? Твое
вольнодумство начинает выдыхаться;
вы, провинциалы, мало читаете. Вышло
много новых книг и брошюрок по
твоей части; я с собой привез
довольно. Коли хочешь, подарю тебе.
Прогляди книжки две, так тебе
разговору-то лет на пять хватит.
Л ы н я е в. Вот спасибо. Значит, у
тебя за малым дело стало, только
жениться?
Б е р к у т о в. Да, жениться, мой друг,
жениться поскорей. Имение я знаю,
как свои пять пальцев; порядки в нем
заведены отличные; надо торопиться,
чтоб не успели запустить хозяйство.
Умен был старик Купавин!
Л ы н я е в. Под старость, кажется,
немножко рехнулся.
Б е р к у т о в. Почему ты думаешь?
Л ы н я е в. Лесу накупил тысяч на сто.
Б е р к у т о в. Эка умница! Вот
спасибо ему!
Л ы н я е в. Зато чистых денег
Евлампии Николаевне оставил мало,
она теперь нуждается.
Б е р к у т о в. И прекрасно сделал.
Оставь он деньги, так их давно бы не
было, а лес-то стоит да растет еще.
Л ы н я е в. Да куда его девать? На лес
у нас никакой цены нет.
Б е р к у т о в. Лес Купавиной стоит
полмиллиона. Через десять дней вы
услышите, что здесь пройдет
железная дорога. Это из верных
источников, только ты молчи пока.
Л ы н я е в. Ай, ай! Ловко! А вот что! Я
ведь тебе говорил, бланк-то она
выдала Чугунову, бланк-то.
Б е р к у т о в. Могла скверная штука
выйти.
Л ы н я е в. Как "могла"?
Б е р к у т о в. Если б бланк попался в
другие руки.
Л ы н я е в. А Чугунов помилует, что
ли?
Б е р к у т о в. У Чугунова, как у всех
старых плутов, душа коротка, да и
потребности ограничены. Я
справлялся: он тут пустошь торгует,
- три тысячи просят. Вероятно, он
этим и удовольствуется.
Л ы н я е в. Значит, препятствий нет,
и ты женишься. Но любопытно, как ты
это устроишь.
Б е р к у т о в. Ну, как - я еще не знаю,
глядя по обстоятельствам; только,
во всяком случае, это будет! Женщины
любят думать, что они свободны и
могут располагать собой, как им
хочется. А на деле-то они никак и
никогда не располагают собой, а
располагают ими ловкие люди.
Входит Купавина.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Лыняев, Беркутов, Купавина.
К у п а в и н а. Извините, господа!
Л ы н я е в. Нас извините, что мы не
вовремя.
Б е р к у т о в (целуя руку Купавиной).
Моя торопливость простительна, я
так давно не видал вас... Нетерпение
мое было так велико...
К у п а в и н а (с улыбкой). Что, если б
крылья...
Б е р к у т о в. Я бы прилетел еще
раньше.
Л ы н я е в. Ну, для амура ты уж
немножко тяжел стал.
К у п а в и н а. Да уж и стрелы, я думаю,
порастратили.
Л ы н я е в. Нет, он еще приберег для
случая.
К у п а в и н а. Уж разве немного, и то
не очень острые.
Б е р к у т о в. Зато я стал
бережливее и не раскидываю их
понапрасну.
К у п а в и н а. А стреляете только
наверное?
Б е р к у т о в. По крайней мере не
трачу даром, и то хорошо.
Л ы н я е в. Не позволите ли вы мне
погулять по саду? А то, если я после
обеда долго в комнате...
К у п а в и н а. Так сон клонит?
Л ы н я е в. Угадали.
К у п а в и н а. Сделайте одолжение,
поступайте, как вам угодно.
Л ы н я е в (уходя). Чей это экипаж у
вас на дворе?
К у п а в и н а. Мурзавецкая прислала
за Глафирой Алексеевной.
Л ы н я е в. Так она уезжает?
К у п а в и н а. А вам жаль?
Л ы н я е в. Не скажу, чтоб очень. А
скоро уезжает?
К у п а в и н а. Сейчас.
Л ы н я е в. Счастливый путь,
скатертью ей дорожка! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Купавина, Беркутов, потом лакей.
К у п а в и н а. Надолго вы к нам?
Б е р к у т о в. Нет, к несчастию, на
короткое время, я приехал по делу.
К у п а в и н а. По делу?
Б е р к у т о в. Я бы мог обмануть вас,
сказать, что приехал собственно
затем, чтоб увидать вас, чтоб
полюбоваться на вас; но, во-первых,
вы этому не поверите...
К у п а в и н а. А может быть, и поверю.
Б е р к у т о в. Ну, так я не хочу вас
обманывать. После двух лет разлуки,
как я смею рассчитывать, что мои
нежности будут вам приятны. Вы
могли перемениться, да, вероятно, и
переменились. Вы теперь женщина
богатая и свободная, ухаживать за
вами не совсем честно; да и вы на
каждого вздыхателя должны смотреть,
как на врага, который хочет отнять у
вас и то, и другое, то есть и
богатство, и свободу. Прежде -
другое дело: вы были в зависимом
положении, да и оба мы были помоложе.
(Со вздохом.) Ах, какое хорошее время
было!
К у п а в и н а. Так вы совершенно
отказываетесь ухаживать за мной?
Б е р к у т о в. Совершенно. А вам
хотелось помучить меня,
позабавиться? Не запирайтесь! Уж я
вижу по глазам вашим. Ну, Бог с вами.
Поберегите кокетство для других
обожателей: у вас будет много.
Побеседуем как деловые люди! Я
приехал продать усадьбу.
К у п а в и н а. Что вам вздумалось?
Родовое имение!
Б е р к у т о в. Так что ж, что родовое?
Доходов очень мало, нет выгоды
иметь его; чистые деньги мне больше
дадут.
К у п а в и н а. И вас ничто не
привязывает к месту вашего
рождения, вам ничего не жаль здесь?
Б е р к у т о в. Может быть, и жаль, да
расчету нет.
К у п а в и н а. Все расчеты, расчеты,
и нисколько сердца.
Б е р к у т о в. Остывает оно с годами-то,
Евлампия Николаевна. Купите у меня
имение!
К у п а в и н а. У меня денег нет, да я
и плохая хозяйка.
Б е р к у т о в. Вы скромничаете. У вас
все так хорошо, все в таком цветущем
виде, везде порядок, чистота.
К у п а в и н а. Чистота дело женское
и очень немудреное; а как идет
хозяйство у меня, я не имею и
понятия. Бывают дела, которые выше
моего соображения; я должна
доверяться посторонним людям и,
конечно, могу быть обманута.
Б е р к у т о в. Что же, например?
К у п а в и н а. Да вот и теперь есть у
меня дело, которое меня очень
беспокоит.
Б е р к у т о в. Если не секрет,
скажите!
К у п а в и н а. Нимало не секрет, я
даже хотела посоветоваться с вами и
просить вашей помощи.
Б е р к у т о в. Всей душой рад помочь
вам, если только время позволит. В
чем дело?
К у п а в и н а. Рассказывать долго, а
вот лучше прочтите письмо. (Подает
письмо Мурзавецкой.)
Б е р к у т о в (прочитав письмо,
отдает его назад). Прочел-с.
К у п а в и н а. Что же вы скажете?
Б е р к у т о в. Надо узнать, как
велика претензия, осмотреть
документы.
К у п а в и н а. Я слышала, двадцать
пять тысяч. А потом?
Б е р к у т о в. Потом поскорей
заплатить деньги, чтоб не доводить
до процесса. На всякий случай надо
иметь тысяч тридцать. Есть у вас?
К у п а в и н а. Нет, у меня денег
очень мало.
Б е р к у т о в. Это вот дурно.
К у п а в и н а. Вы меня пугаете.
Б е р к у т о в. Нисколько не пугаю;
зачем мне вас пугать? Я только
объясняю вам ваше положение.
К у п а в и н а. Какое же мое
положение?
Б е р к у т о в. Незавидное. Вы очень
богатая женщина, но эти тридцать
тысяч так могут расстроить ваше
состояние, что вам его никогда не
поправить.
К у п а в и н а. Почему же?
Б е р к у т о в. Вы должны или
заложить имение в банк...
К у п а в и н а. Вот и деньги!
Б е р к у т о в. Но тогда почти все
доходы уйдут на проценты, и вам
самим мало останется на прожитие.
К у п а в и н а. Так закладывать не
надо.
Б е р к у т о в. В таком случае надо
продать часть имения, лес например.
У вас есть тысячи полторы десятин
лесу.
К у п а в и н а. Как полторы? Четыре
тысячи.
Б е р к у т о в. В другом месте это
огромное богатство, а здесь на лес
цены низки: лесопромышленники
дадут вам рублей по десяти за
десятину, - значит, надо продать его
почти весь. А без лесу имение стоит
грош. Дадут и дороже десяти рублей,
но с рассрочкой платежа, по вырубке,
а вам нужны деньги сейчас. Вот какое
ваше положение!
К у п а в и н а. Да, я теперь вижу.
Входит лакей.
Л а к е й. Василий Иваныч, вас
межевой спрашивает. Говорит, что
непременно нужно вас видеть.
Б е р к у т о в (Купавиной). Позвольте
мне в вашем присутствии сказать
Горецкому десять слов, не более. Я
посылаю его в Вологду межевать леса
в моем имении.
К у п а в и н а. Сделайте одолжение. (Лакею.)
Позови!
Лакей уходит.
Мы поговорить еще успеем.
Входит Горецкий.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Беркутов, Купавина, Горецкий.
Б е р к у т о в (Горецкому). Что вам
угодно?
Г о р е ц к и й. За мной дядя прислал,
велит сейчас приезжать. Как
прикажете?
Б е р к у т о в. Вы не знаете, зачем?
Г о р е ц к и й. Говорят, дело есть.
Б е р к у т о в (подумав). Поезжайте и
делайте все, что вам прикажут. А
между тем сбирайтесь; вы поедете
завтра на пароходе в полдень. Утром
вы мне будете нужны; постарайтесь
меня увидать прежде, чем я буду у
Меропы Давыдовны: выходите ко мне
навстречу, на дорогу.
Г о р е ц к и й. Хоть за пять верст,
если прикажете.
Б е р к у т о в. Так далеко не нужно.
Только постарайтесь, чтоб вас не
заметили, вообще не будьте очень
откровенны и не болтайте пустяков.
Вы отдали пятнадцать рублей
Михаилу Борисычу?
Г о р е ц к и й. Сейчас в саду отдал-с.
Денег мне не дадите?
Б е р к у т о в. Завтра утром
пятьдесят рублей, а теперь ни гроша.
Прощайте!
Горецкий кланяется и уходит.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Беркутов, Купавина.
Б е р к у т о в. Виноват. С Горецким я
кончил и весь к вашим услугам.
К у п а в и н а. Угодно вам продолжать
наш разговор? Утешьте меня!
Б е р к у т о в. Очень рад, очень рад. Я
удивляюсь, как вы до сих пор не
сочлись с Мурзавецкой, - вы видитесь
с ней часто. Надо было хорошенько
разобрать дело, - на слово никому
верить не должно, - и сойтись на
какую-нибудь сделку, склонить ее на
уступку, на рассрочку, чтоб
расплатиться без затруднений и без
хлопот. Вы, как видно, не успели
привести в ясность ни имения вашего,
ни доходов, ни обязательств,
которые лежат на вашем имении. Вы
скажете: "Я все пела".
Прекрасно. С вас и требовать
многого нельзя: вы неопытны, ваше
положение новое для вас. Но неужели
у вас, кроме продажного подьячего,
не было ни близких, ни знакомых, кто
бы мог привести в порядок дела по
вашему имению? Неужели вы ни в ком
не видали участия к вам, не имели ни
от кого доброго совета?
К у п а в и н а. Нет, имела.
Б е р к у т о в. Да что же?
К у п а в и н а. Да не послушала.
Б е р к у т о в. И даже не отвечали на
письмо...
К у п а в и н а. Довольно странное, в
котором...
Б е р к у т о в. Было все, что нужно
для вас: дружеское участие и
практические советы.
К у п а в и н а. Вы сердитесь на меня?
Б е р к у т о в (с улыбкой). Нет.
К у п а в и н а. Так докажите, что не
сердитесь, и помогите мне добрым
советом!
Б е р к у т о в. Это моя обязанность.
Но примете ли вы мой совет? Дайте
мне слово, что вы меня послушаете.
К у п а в и н а. Связать себя словом,
не зная...
Б е р к у т о в. Не бойтесь, мой совет
бескорыстен: я имею в виду вашу одну
пользу.
К у п а в и н а. В таком случае я приму.
Что ж вы мне посоветуете?
Б е р к у т о в. Выходите поскорей
замуж!
К у п а в и н а (с изумлением). Замуж?
За кого?
Б е р к у т о в. За Мурзавецкого.
К у п а в и н а. Вы меня оскорбляете.
Б е р к у т о в. И в помышлении не имел
ничего, кроме доброго расположения
к вам.
К у п а в и н а. Я не знаю, как они
осмелились! Намеки Меропы
Давыдовны очень понятны были.
Б е р к у т о в. Да отчего ж им не
сметь? Он - дрянь мальчик; но ведь
своих недостатков он не замечает.
Он дворянин, еще молод, может
получить кой-что от тетки, и нельзя
сказать, чтобы вы, с вашим приданым,
стояли для него очень высоко.
К у п а в и н а. Вы или шутите, или
хотите обидеть меня.
Б е р к у т о в. Ни то, ни другое;
всякий умный человек скажет вам то
же, что я.
К у п а в и н а. Так, по-вашему, для
меня единственное средство - выйти
за Мурзавецкого?
Б е р к у т о в. Не единственное, но
лучшее, чтоб сохранить в целости
имение и не разориться.
К у п а в и н а (твердо). Так выходить?
Я вас решительно спрашиваю...
Б е р к у т о в. Да, выходите! Хорошо
сделаете, очень хорошо.
К у п а в и н а. Какой тон у вас
равнодушный! Вы, как медик,
приговариваете к смерти без
сострадания.
Б е р к у т о в. Но когда обращаются к
медику, так от него не сострадания
требуют, а знания своего дела и
полезного совета.
К у п а в и н а. Я могла надеяться,
судя по нашим прежним отношениям...
Б е р к у т о в. Беспощадное время
уносит все.
К у п а в и н а. И по последнему
письму...
Б е р к у т о в. За последнее письмо
извините! Сбираясь сюда не надолго
и, вероятно, в последний раз, я хотел
встретиться со всеми любезно и
оставить по себе хорошее
впечатление. Может быть, я
пересолил, впал в пошлость...
К у п а в и н а. Только?
Б е р к у т о в (холодно). Только. Вы
еще не отвечали Мурзавецкой на
письмо?
К у п а в и н а. Нет.
Б е р к у т о в. Надо отвечать.
К у п а в и н а. Я не знаю - что.
Б е р к у т о в. Это не мудрено. Если
хотите, я вам помогу. Я завтра утром
буду у Мурзавецкой и поговорю о
вашем деле; может быть, оно и не так
страшно, как кажется издали. Вы мне
доверяете?
К у п а в и н а. Я прошу вас.
Входит Лыняев.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Купавина, Беркутов, Лыняев.
Л ы н я е в. Ходил, ходил по саду, еще
хуже, так и клонит.
К у п а в и н а. Этому горю помочь
очень легко. Мы с Васильем Иванычем
пойдем писать письмо Мурзавецкой, а
вы можете расположиться здесь как
вам угодно. Эту комнату мой муж
нарочно и устроил для
послеобеденных отдыхов: окна на
север, кругом зелень, тишина, мягкие
диваны...
Л ы н я е в. Именно все это мне и
нужно для того, чтоб быть
совершенно счастливым.
К у п а в и н а. Так и будьте!
Л ы н я е в. Постараюсь.
Купавина и Беркутов уходят.
Кто что ни говори, а холостая жизнь
очень приятна. Вот теперь, например,
если б я был женат, ведь жена
помешала бы спать. "Не спи,
душенька, нехорошо, тебе нездорово,
ты от этого толстеешь". А того и
знать не хочет, как ее "душеньке"
приятно уснуть, когда сон клонит и
глаза смыкаются... (Садится на диван
под окном.)
Глафира из-за портьеры смотрит на
него страстным, хищническим
взглядом, как кошка на мышь.
А как хорошо просыпаться холостому!
Как только откроешь глаза, первая
мысль: что ты сам себе господин, что
ты свободен. Нет, я неисправимый
холостяк, я свою дорогую свободу не
променяю ни на какие ласки
бархатных ручек! (Медленно
склоняется к изголовью.)
Глафира, выйдя из-за портьеры,
обнимает его одной рукой за шею и
смотрит ему прямо в глаза.
Лыняев, приподнимаясь, смотрит на
Глафиру с испугом.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Лыняев, Глафира.
Г л а ф и р а (поднося платок к глазам).
Что вы со мной сделали?
Л ы н я е в (вставая с дивана и
протирая глаза). Я? Нет, что это вы-то
со мной делаете?
Г л а ф и р а. Я не знаю... я помешалась...
я не помню ничего. А во всем вы
виноваты, вы...
Л ы н я е в. Ни душой, ни телом.
Г л а ф и р а. Нет, вы... Я вам говорила...
Л ы н я е в. Чем я виноват, чем?
Г л а ф и р а. Я вам говорила, я вас
предупреждала, что сильная страсть
может вспыхнуть во мне каждую
минуту... Я такая нервная... Ну, вот,
ну, вот!.. А вы, зная мою страстность...
Л ы н я е в. Да ведь я по вашему
приказанию...
Г л а ф и р а. Я вам говорила... а вы
сводили меня с ума своими похвалами,
целовали мои руки...
Л ы н я е в. Да ведь шутка, Глафира
Алексеевна... шутка...
Г л а ф и р а. Я вам говорила, что
любовь, кроме страданий, ничего мне
не доставит... Я ведь вам говорила, а
вы... Ну вот я не спала всю ночь; я
полюбила вас до безумия.
Л ы н я е в. Ах, вот беда-то! Ну,
простите меня!
Г л а ф и р а. Я вам говорила, что если
уж я полюблю...
Л ы н я е в. Да, говорили, кажется... но
успокойтесь!
Г л а ф и р а (с отчаяньем). Вы меня
погубили.
Л ы н я е в. Ну, я виноват, я каюсь.
Ради Бога, извините! Я неумышленно...
(Хочет поцеловать у Глафиры руку.)
Г л а ф и р а. Не дотрагивайтесь до
меня!.. Я такая нервная...
Л ы н я е в. Но позвольте же
поцеловать вашу ручку на прощанье!
И поезжайте, поезжайте!..
Г л а ф и р а. Ах, нет, оставьте... не
трогайте!
Л ы н я е в. На прощанье! Я по крайней
мере буду знать...
Г л а ф и р а. Я такая нервная...
Л ы н я е в. Что вы меня не презираете.
(Берет руку Глафиры.)
Г л а ф и р а. Я говорила вам...
Л ы н я е в. Ведь вы уедете?.. Уедете?
Ну, и поезжайте! (Целует руку
Глафиры.)
Г л а ф и р а. Ах, я такая нервная... Ах,
ах! (Бросается на шею Лыняеву и
закрывает глаза.)
Л ы н я е в. Что же это вы? Глафира
Алексеевна! Глафира Алексеевна!
Г л а ф и р а (открыв глаза). Ах, сюда
идут, кажется.
Л ы н я е в. Они ходят по террасе.
Г л а ф и р а. Ах, ах! (Закрывает глаза.)
Л ы н я е в. Глафира Алексеевна,
Глафира Алексеевна, не
беспокойтесь... они сюда не пойдут.
Г л а ф и р а. Вы меня погубили!.. Что
подумают! Куда мне деться? Другого
выхода нет...
Л ы н я е в. Да вы потише, не очень
громко, а то...
Г л а ф и р а. Разве они слышат?
Спрячьте меня, спрячьте!
Л ы н я е в. Да куда же мне вас?.. Разве
за драпировку?..
Г л а ф и р а. Да вот они идут... Вы
меня погубили!
Л ы н я е в. Да тише, ради Бога, тише!
Г л а ф и р а. Ах, что вы со мной
сделали! (Бросается ему на шею и
закрывает глаза.)
Показываются в дверях Беркутов и
Купавина.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Лыняев, Глафира, Беркутов, Купавина,
потом лакей.
Б е р к у т о в. Что я вижу? Друг мой!
К у п а в и н а. Михайло Борисыч,
Михайло Борисыч! Вот вы какой! Ах,
притворщик!
Л ы н я е в (сквозь слезы). Ну, что ж!
Ну, я женюсь.
Входит лакей.
Л а к е й. Глафира Алексеевна, лошади
готовы.
Г л а ф и р а. Ах, и люди тут! Что вы со
мной сделали? Что теперь Меропа
Давыдовна?..
К у п а в и н а. Ах, бедная! Ты
останься у меня!
Б е р к у т о в. Не беспокойтесь! Я
завтра утром буду у Меропы
Давыдовны, я ей объясню все.
Л ы н я е в (чуть не плача). Ну, что ж, я
женюсь. Ты так и скажи, пожалуйста!
Скажи, что я женюсь.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЛИЦА:
М у р з а в е ц к а я.
М у р з а в е ц к и й.
Ч у г у н о в.
Б е р к у т о в.
К у п а в и н а.
А н ф у с а.
Г л а ф и р а.
Л ы н я е в.
П а в л и н.
Декорация первого действия.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Павлин, входит Чугунов.
Ч у г у н о в. Здравствуй, Павлинушка!
П а в л и н. Здравствуйте, сударь!
Немножко раненько пожаловали.
Ч у г у н о в. Так приказано. Дай-ка
табачку-то!
П а в л и н (подавая табакерку).
Извольте, сударь.
Ч у г у н о в. Встали?
П а в л и н. Сели чай кушать. Да вот
они сами изволят.
Входит Мурзавецкая. Павлин уходит.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Мурзавецкая, Чугунов.
М у р з а в е ц к а я. А, ты здесь уж?
Здравствуй!
Ч у г у н о в. Здравствуйте, матушка
Меропа Давыдовна! Как почивать
изволили?
М у р з а в е ц к а я (садясь). Ничего.
Садись!
Чугунов садится.
Гнать бы мне тебя надо было.
Ч у г у н о в. За что же, матушка?
М у р з а в е ц к а я. Просим Бога
избавить нас от лукавого; а лукавый-то
ведь - это ты.
Ч у г у н о в. Где уж мне,
благодетельница! Умишка на такую
должность не хватит. Мне бы только
вам уметь угодить, с меня и довольно.
М у р з а в е ц к а я. Письмо получила.
Ч у г у н о в. Слушаю-с.
М у р з а в е ц к а я. Приедет сегодня
Несмеяна-то царевна, испугалась.
Ч у г у н о в. Чай, простите?
М у р з а в е ц к а я. Нет, отомщу,
отомщу. Грех на душу возьму, а
отомщу! (Стучит костылем.)
Ч у г у н о в. Чем отомстить-то? Все
только грозите. А кто нынче угрозы-то
боится?
М у р з а в е ц к а я. Твое дело
дьявольства-то придумывать! Что у
тебя на уме, сказывай!
Ч у г у н о в. Что сказывать-то, коли
сердитесь.
М у р з а в е ц к а я. Нет, говори! Ты
знаешь, я упряма: уж коли приказываю,
так говори!
Ч у г у н о в. Как вам угодно, а, по-моему,
простить нельзя-с. Против
благодетельницы своей да такая
насмешка!
М у р з а в е ц к а я. Да, да, вот!
Ч у г у н о в. Вы кто у нас в губернии-то?
Каков бы ни был Аполлон Викторыч, да
он ваш племянник. Легко сказать,
племянник Меропы Давыдовны! Много
ль таких-то особ.
М у р з а в е ц к а я. Ну вот, поди ж ты,
какая герцогиня нашлась.
Ч у г у н о в. Сама приглашала; вы тут
дожидаетесь ответу, беспокоитесь, а
там его лакеи чуть не в шею.
М у р з а в е ц к а я. Да, да. (Громко.)
Аполлон, поди сюда.
Ч у г у н о в. На что похоже,
помилуйте!
Входит Мурзавецкий, одет по-охотничьи,
в руках ружье.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Мурзавецкая, Чугунов, Мурзавецкий.
М у р з а в е ц к а я. Ты куда это?
М у р з а в е ц к и й. Вальдшнепы
показались по садам, перебить надо.
М у р з а в е ц к а я. Купавина тебя
сама приглашала?
М у р з а в е ц к и й. Сама, ма тант; я
вам тогда говорил.
М у р з а в е ц к а я. Да, может быть,
так, мимоходом?
М у р з а в е ц к и й. Мимоходом? Так на
шею и бросается; уж я ее
останавливал, говорил: лесe,
нехорошо!
Ч у г у н о в. Вот, вот она какая!
М у р з а в е ц к а я. Может быть,
Аполлон и лжет, а все же хоть что-нибудь
есть и правды.
М у р з а в е ц к и й. Все правда, ма
тант.
М у р з а в е ц к а я. Ну, а дальше что?
М у р з а в е ц к и й. А дальше - малёр.
Мало того, что не пустила, а еще
поставила засаду из лакеев. И если
бы не мой Тамерлан - ну, адьё, мон
плезир! Только бы вы меня и видели,
ма тант. Лев, а не собака: того за
горло, другого за горло, ну и
разбежались, и я жив. Собака - друг. (Свищет.)
Тамерлан, иси! Друг единственный!
[malheur - беда (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Не надо, не надо,
оглушил. Ступай!
Мурзавецкий уходит в переднюю.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Мурзавецкая, Чугунов, потом Павлин.
М у р з а в е ц к а я. Что ж это такое,
Вукол, а?
Ч у г у н о в (нюхая табак). Насмешка.
М у р з а в е ц к а я. Над кем?
Ч у г у н о в. Над вами, видимое дело.
М у р з а в е ц к а я. Отмстить-то ей я
отомщу, уж найду случай, не умру без
того; да мне бы теперь-то зло
сорвать дороже всего.
Ч у г у н о в. Надо теперь, что
откладывать! Еще забудете, пожалуй.
М у р з а в е ц к а я. Не забуду я,
милый, не забуду никогда!
Ч у г у н о в. Они теперь, чай, смеются
с Лыняевым.
М у р з а в е ц к а я. Да что ты меня
дразнишь-то, сутяга! За тем, что ли, я
тебя позвала-то?
Ч у г у н о в. Чем я вас дразню? Сами
знаете, что смеются.
М у р з а в е ц к а я. Молодая бабенка,
и ума-то не важного, смеется над
нами, как над дураками; а мы с тобой,
старые умники, сидим да ничего
сделать ей не можем.
Ч у г у н о в. Все можно сделать, все.
М у р з а в е ц к а я. Да что? Пусть
приедет, да прощенья просит, вот что
мне нужно!
Ч у г у н о в. И это можно.
М у р з а в е ц к а я (стуча костылем).
Хвастаешь, хвастаешь, приказная
крыса!
Ч у г у н о в. На коленях будет стоять.
М у р з а в е ц к а я. Говорю, не дразни!
Костылем ведь тебя!
Ч у г у н о в. Спасибо скажете, а не то,
что костылем.
М у р з а в е ц к а я. Ну, бес
воплощенный, что у тебя за каверзы,
говори!
Ч у г у н о в (вынимая бумагу). А вот
покажите-ка ей, пусть посмотрит!
М у р з а в е ц к а я (взяв бумагу). Что
это? Письмо к Аполлону.
Ч у г у н о в. Извольте прочитать.
М у р з а в е ц к а я (читает). "Милостивый
государь, Аполлон Викторыч! По
делам моим с покойным родителем
вашим, остался я должен ему в разное
время тысяч до тридцати, что вы
можете усмотреть из конторских
книг и счетов, если таковые
сохранились. Но весьма может быть,
что, по известной небрежности
вашего родителя, в его бумагах не
осталось никаких следов моего
долга. Я нисколько не желаю
скрывать оный и лишать вас
удовлетворения, на каковой конец и
прилагаю при сем узаконенной формы
документ...". Так ты вот что
придумал! А про Сибирь-то забыл?
Ч у г у н о в. Да что за пропасть!
Только и слышу от всех, что Сибирь
да Сибирь.
М у р з а в е ц к а я. Дела твои, милый,
такие; оттого и слышать тебе часто
приходится.
Ч у г у н о в (вынув из кармана
векселя). Вот и векселя!
М у р з а в е ц к а я. Готово уж? Нет,
Вукол, в тебе дьявол сидит. Как вас,
скариотов, земля терпит? А что за
книга это у тебя?
Ч у г у н о в. Конторская старая; тут
и счеты есть. Из кладовой мы ее
достали, отсырела она, пятнышками
пошла. Векселя у меня в ней всю ночь
лежали, да и теперь пусть лежат, да
выцветают, а то свежи чернила-то. Да
тут им и быть следует! (Берет
векселя у Мурзавецкой.) Поглядите,
какая чистота-то!
М у р з а в е ц к а я. Что глядеть-то,
дьявол тебе помогает.
Ч у г у н о в. Только это и слышу от
вас. (Кладет векселя в книгу и
отдает Мурзавецкой.)
М у р з а в е ц к а я. Да как же не
дьявол! Разве человек сам на такую
гадость решится? Да хоть бы и
решился, так одному, без дьявола, не
суметь.
Ч у г у н о в. Думаешь угодить, а вы
браните. Вот житье-то мое!
М у р з а в е ц к а я. Полно хныкать-то!
Ч у г у н о в. Да право! Лучше отдайте,
я их уничтожу.
М у р з а в е ц к а я. Ну, как не отдать!
Говори, крыса, что мне с ними делать-то?
Ч у г у н о в. Евлампия Николаевна
приедет, вы покажите векселя, да
построже обойдитесь. Уплатите, мол,
немедленно, а то ко взысканию подам.
Ну, уж тут она вся в ваших руках: что
хотите, то с ней и делайте.
М у р з а в е ц к а я. Ну, да, ну, да!
Пугнуть только; а то неужто ж в суд
представлять! Ведь они фальшивые. (Кладет
книгу на стол.)
Ч у г у н о в. А как сделаны-то,
загляденье! Эх! Представить бы их
завтра к мировому - к вечеру
исполнительный лист готов; а то
письма пишете, грозите,
предупреждаете только. Пожалуй, и
доверенность мою уничтожат.
М у р з а в е ц к а я. Против своей
барыни-то! Хорош управляющий!
Ч у г у н о в. Я уж себя обеспечил, на
пустошь денег добыл. Что мне ее
жалеть-то! Все тридцать тысяч
взыскали бы - мне двадцать
процентиков.
М у р з а в е ц к а я. Да как ты посмел
рот-то разинуть! Кому ты говоришь?
Благородной даме ты такие подлости
предлагаешь! Так бы вот тебя по
лысине-то и огрела. Да и стоит. (Прислушиваясь.)
Никак кто-то подъехал! Поди закуси
что-нибудь! Я тебя после позову.
Чугунов уходит. Входит Павлин.
П а в л и н. Василий Иваныч Беркутов.
М у р з а в е ц к а я. Какой такой
Беркутов? Да, да, да, помню. Проси!
Павлин уходит. Входит Беркутов.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Мурзавецкая, Беркутов.
Б е р к у т о в. Честь имею
представиться! Изволите помнить?
М у р з а в е ц к а я. Ну как, батюшка
Василий Иваныч, не помнить! Милости
прошу садиться!
Беркутов садится.
Давно приехали?
Б е р к у т о в. Третьего дня вечером.
Извините! Вчера же хотел быть у вас,
да очень устал с дороги. Еще в
Петербурге поставил для себя
долгом по приезде сюда, нимало не
откладывая, явиться к вам
засвидетельствовать свое почтение
и сообщить, что молва о вашей
подвижнической жизни, о ваших
благодеяниях достигла уже и до
столиц.
М у р з а в е ц к а я. Благодарю,
батюшка!
Б е р к у т о в. Кроме того, мне, как
приезжему, любопытно знать житье-бытье
в нашей губернии; а от кого же я могу
получить более верные сведения и
более справедливые отзывы, как не
от вас.
М у р з а в е ц к а я. Уж кому ж и знать
наши дела, как не мне?
Б е р к у т о в. Как у нас земство,
Меропа Давыдовна?
М у р з а в е ц к а я. Ну, что! Через
пень колоду валят.
Б е р к у т о в. А что же бы к вам за
советом?
М у р з а в е ц к а я. Все сами умники,
поедут они к старухе, как же!
Б е р к у т о в. Положим, что между
ними есть люди и неглупые, но ведь у
вас только могут они занять
опытность, знание жизни народной и
нужд здешнего края. Нет, если б я
стал служить здесь...
М у р з а в е ц к а я. А кто ж мешает?
Б е р к у т о в. Дела есть
неоконченные. Я бы, разумеется, стал
баллотироваться на более видные
должности.
М у р з а в е ц к а я. Да сделайте
милость! Вот у нас скоро выборы
будут в предводители, в
председатели земской управы...
Б е р к у т о в. Я ведь только к тому
говорю, Меропа Давыдовна, что если
бы я служил, я бы без вашего совета
ничего не делал.
М у р з а в е ц к а я. Послушай-ка,
Василий Иваныч, уж извини меня,
старуху, баллотируйся!
Б е р к у т о в. И своим-то умом Бог не
обидел, да с вашими бы советами... да
тогда вся губерния была бы у нас с
вами в руках.
М у р з а в е ц к а я. Говорю тебе,
баллотируйся! Чего тебе бояться?
Б е р к у т о в. Да мне бояться нечего:
я здесь со всеми в ладу. Хоть
ребячеств Лыняева и всей их
компании я и не одобряю, а все-таки
не ссорюсь и с ними.
М у р з а в е ц к а я. Именно,
ребячества, вот уж верное-то слово
ты сказал.
Б е р к у т о в. Разумеется, я душою
всегда буду с вами, в вашей партии.
М у р з а в е ц к а я. Ну, так мы тебя и
запишем; значит, нашего полку
прибыло.
Б е р к у т о в. Я подумаю, Меропа
Давыдовна, подумаю. Позвольте вам
услужить! Я с собой привез
несколько книг духовного
содержания...
М у р з а в е ц к а я. Сделай милость,
одолжи!
Б е р к у т о в. Да я вам их подарю. (Встав.)
Честь имею кланяться. Мне нужно
сделать в городе несколько визитов.
Я еще заеду к вам, и не один раз, если
позволите. Беседа с вами так
назидательна. (Раскланивается.)
М у р з а в е ц к а я. Милости прошу во
всякое время.
Б е р к у т о в. Ах, извините! У меня
есть к вам небольшая просьба.
М у р з а в е ц к а я. Что такое,
батюшка? Очень рада служить, чем
могу.
Б е р к у т о в. Я имею поручение от
соседки моей, Евлампии Николаевны.
Дело-то не важное.
М у р з а в е ц к а я. Как не важное?
Нет, уж это она напрасно так думает.
Б е р к у т о в. Во-первых, она просит
у вас извинения и сама сегодня
будет у вас.
М у р з а в е ц к а я. Вот так-то лучше,
давно бы ей догадаться.
Б е р к у т о в. А что касается до
долга ее мужа вашему покойному
брату, или теперь вашему племяннику,
так неизвестно, признавал ли
господин Купавин этот долг.
М у р з а в е ц к а я. Признавал, сам
признавал, как же.
Б е р к у т о в. Да почем вы знаете?
М у р з а в е ц к а я. Письмо есть.
Б е р к у т о в. Послушайте, Меропа
Давыдовна, и вы этому верите?
М у р з а в е ц к а я. Да как не верить,
коли и документы, и все у меня
налицо.
Б е р к у т о в. Какие же они негодяи!
Что они с вами делают!
М у р з а в е ц к а я. Кто это, кто?
Б е р к у т о в. Племянничек ваш,
Аполлон, и компания.
М у р з а в е ц к а я. Да вы не
забывайтесь, милостивый государь!
Вы у меня в доме.
Б е р к у т о в. Нет, гоните его,
гоните всех их скорее!
М у р з а в е ц к а я. Он дворянин... Да
если б он слышал. Да и я... ведь я его
тетка! Или извольте замолчать...
Б е р к у т о в. Позвольте! Я вас
понимаю: у вас такое любящее сердце,
вы и не подозреваете всей гнусности...
М у р з а в е ц к а я. Нет, увольте меня
от ваших разговоров! Сделайте
одолжение, увольте! Прошу вас,
увольте!
Б е р к у т о в. Что они? Им терять
нечего. А этакую даму, почтенную,
видеть на скамье подсудимых! Вся
губерния будет смотреть...
М у р з а в е ц к а я (в испуге). Как на
скамье подсудимых?
Б е р к у т о в. Я вам сейчас объясню:
скрывать незачем, уж все это теперь
многим известно; завтра дойдет до
прокурора, начнется следствие.
Главный виновник, Горецкий, ничего
не скрывает, его, должно быть, скоро
арестуют.
М у р з а в е ц к а я. Да что такое, что?
Б е р к у т о в. Написаны фальшивые
векселя на покойного Купавина;
сделано это вчера; я подозреваю
вашего племянника, не вас же
подозревать, в самом деле.
М у р з а в е ц к а я. Нет, нет, не меня,
не меня!
Б е р к у т о в. Написали письмо от
имени Купавина вашему племяннику и
два векселя, достали из кладовой
старую конторскую книгу и положили
их туда. (Увидав на столе книгу.) Вот
в такую книгу. (Берет книгу и
развертывает.) Да вот они здесь! И в
книге счет выведен... помарки,
почистки. Прекрасно! Вещественные
доказательства...
М у р з а в е ц к а я. Батюшка, не
погуби!
Б е р к у т о в. Теперь моя главная
забота: спасать вас.
М у р з а в е ц к а я. Спасай меня,
батюшка, спасай! В ножки поклонюсь.
Б е р к у т о в. Не беспокойтесь! Я
постараюсь всеми силами потушить
это дело. Вас очень жаль! Чем вы
виноваты!
М у р з а в е ц к а я. Ничем, батюшка,
ничем!
Б е р к у т о в. Еще есть письмо, по
которому вы получили тысячу рублей.
М у р з а в е ц к а я. Уж не упомню,
батюшка, не упомню; память плоха
стала.
Б е р к у т о в. Я вам напомню. (Вынув
из кармана письмо.) Вот оно! Оно того
же мастера. Вам надо будет деньги
возвратить.
М у р з а в е ц к а я. Где ж я возьму, уж
я их все раздала бедным; они теперь
Бога молят... не отнимать же у них.
Б е р к у т о в. Разумеется, вы были в
заблуждении; но что ж делать,
возвратить придется, если дело
дойдет до суда. Впрочем, вы пока не
беспокойтесь, выкиньте все это из
головы!
М у р з а в е ц к а я. И рада б выкинула,
да нейдет. Ошеломил да и говорит: из
головы выкиньте!
Б е р к у т о в. Развлеките себя!
Поговорим о чем-нибудь другом.
М у р з а в е ц к а я. Боюсь я, голубчик,
окружного-то суда; страсть как
боюсь.
Б е р к у т о в. Ну, может быть, дело
как-нибудь и уладится. Вот вам
новость! Лыняев сделал предложение
Глафире Алексеевне.
М у р з а в е ц к а я. Да ну их! Что это
сердце-то как дрожит... Изловила-таки
она его!
Б е р к у т о в. И, кажется, очень
ловко.
М у р з а в е ц к а я. Поделом ему!
Ничего мне его не жаль! Не унимается
сердце-то... А вы-то холостой?
Б е р к у т о в. Холостой.
М у р з а в е ц к а я. Что ж не женитесь?
Б е р к у т о в. Сначала дела мешали, а
теперь невесты не найду. Посватайте!
М у р з а в е ц к а я. Кого б тебе
посватать? Вот в виски вступило. Да
чего ж лучше, соседка твоя, Евлампия
Николаевна.
Б е р к у т о в. Она, кажется, не очень
расположена ко мне; а я бы не прочь.
М у р з а в е ц к а я. Так сватать, что
ли?
Б е р к у т о в. Сватать не сватать, а
я бы попросил вас поговорить с ней
поласковее, узнать ее мнение,
посоветовать ей.
М у р з а в е ц к а я. Да уж не учи, я не
глупей тебя на эти дела. Только ты
меня выручи! Да вот тысяча-то рублей...
Б е р к у т о в. Вы для меня, а я для
вас. Евлампия Николавна должна
сейчас приехать, а вместе с ней и
Глафира Алексеевна, и Лыняев.
М у р з а в е ц к а я. Так уж ты меня
извини, я пойду распоряжусь. Надо
завтрак приготовить и кофей, жениха-то
принять; ведь племянник будет.
Б е р к у т о в. Обо мне не
беспокойтесь! Мне бы нужно сейчас
же видеть Чугунова.
М у р з а в е ц к а я. Да он, каторжный,
тут. Я его сейчас пошлю. Вукол, Вукол!
Да вот он!
Мурзавецкая уходит. Входит Чугунов.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Беркутов, Чугунов.
Б е р к у т о в. Здравствуйте, Вукол
Наумыч! (Подает руку.)
Ч у г у н о в. Мое почтение, Василий
Иваныч! Давно ли пожаловать
изволили-с?
Б е р к у т о в. Только что приехал.
Очень приятно вас видеть. Как
поживаете, Вукол Наумыч?
Ч у г у н о в. Благодарение Создателю,
Василий Иваныч, не жалуюсь.
Б е р к у т о в. Душевно рад. Я вас от
дела не отвлекаю ли? Мне желательно
поговорить с вами несколько минут.
Ч у г у н о в. Сколько вам угодно.
Готов служить.
Б е р к у т о в. Нужно мне,
почтеннейший Вукол Наумыч,
некоторые сведения собрать насчет
здешней местности.
Ч у г у н о в. Да-с? (Вынув табакерку.)
Не прикажете ли?
Б е р к у т о в. Не нюхаю; а впрочем,
позвольте! (Нюхает.) Чем это он
пахнет?
Ч у г у н о в. Жасмином-с. Нарочно
произращаю: и цветок приятно иметь
в доме на окне, и запах-с. Хорошие
табаки стали из моды выходить.
Прежде был табак под названием "Собрание
любви", - вот, я вам доложу,
Василий Иваныч, табак был... Так что
же вам угодно насчет местности?
Б е р к у т о в. Видите ли,
поговаривают о Сибирской железной
дороге; мы, как здешние помещики,
заинтересованы в этом деле; и если
нет никаких физических препятствий,
гор, например...
Ч у г у н о в. Препятствий и гор нет-с,
плоская губерния. Только что же мы
будем доставлять в Сибирь, какие
продукты?
Б е р к у т о в. Продукты есть, Вукол
Наумыч.
Ч у г у н о в. Интересно послушать-с.
Б е р к у т о в. Я думаю, вам случалось
читать в газетах, что в последнее
время много стало открываться
растрат, фальшивых векселей и
других бумаг, подлогов и вообще
всякого рода хищничества. Ну, а по
всем этим операциям находятся и
виновные; так вот эти-то продукты мы
и будем посылать в Сибирь, Вукол
Наумыч.
Ч у г у н о в. Шутить изволите.
Б е р к у т о в. Какие шутки! Да вот,
недалеко ходить, сейчас один
молодой человек сам сознался, что
наделал фальшивых векселей.
Ч у г у н о в (качая головой). Скажите
пожалуйста, какие дела творятся на
белом свете!
Б е р к у т о в. Как его фамилия-то?
Горецкий, кажется.
Ч у г у н о в. Горецкий... позвольте!
Есть такой, есть-с... слыхал.
Б е р к у т о в. Он говорит, что его
принудили, и черновые представил, с
которых его списывать заставляли.
Ч у г у н о в. Очень нужно путать
людей! Не понимаю. Ведь уж ему не
легче от того будет. Молод еще.
Б е р к у т о в. Он еще сознался, что
вексель на госпожу Купавину писал,
а Евлампия Николаевна сегодня
заявляет, что у нее похищен бланк.
Ч у г у н о в. Какие дела-то!
Б е р к у т о в. Вот что, Вукол Наумыч,
не с вами ли вексель-то? А коль не с
вами, так принесите его поскорей!
Ч у г у н о в. Нет, зачем же-с! Я вам
очень благодарен, Василий Иваныч.
Б е р к у т о в. За что же?
Ч у г у н о в. Предупредили. Я теперь
вексель уничтожению предам. Пусть
Горецкий путает, а я и знать не знаю,
у меня и не было никакого.
Б е р к у т о в. Жаль! Вам, хоть не всю
сумму, а все-таки что-нибудь
получить надо бы по этому векселю.
Ч у г у н о в. Да, конечно, Василий
Иваныч, надо бы. Ведь какой
благородный поступок-то с моей
стороны! Выдают бланки зря... Да
другой бы, помилуйте... Кому ж нужно
от своего счастья отказываться!
Б е р к у т о в. Справедливо, Вукол
Наумыч, справедливо. Да и Евлампию
Николаевну надо наказать, чтобы она
была вперед осторожнее.
Ч у г у н о в. Надо наказать, Василий
Иваныч, надо. Как это можно бланки
выдавать! Отберут имение-то как раз.
Вот я только три тысячи написал, а
ведь у всякого ли совесть-то такая,
как у меня.
Б е р к у т о в. Укоротите вексель-то
немного, Вукол Наумыч; напишите, что
получили часть в уплату; а
остальные Евлампия Николаевна
заплатит. Доставайте вексель! Вот
чернила и перо!
Ч у г у н о в. Слушаю-с! (Вынимает
вексель, надевает очки, берет перо.)
Как писать прикажете, Василий
Иваныч?
Б е р к у т о в. По сему векселю
получено в уплату две тысячи...
Ч у г у н о в. Тысячу рублей только
оставляете? Маленько, Василий
Иваныч.
Б е р к у т о в. Нет, и тысячи рублей
много, Вукол Наумыч.
Ч у г у н о в. А какое благородство с
моей стороны!
Б е р к у т о в. Вот мы его и оценим
как следует. (Диктует.) Получено в
уплату две тысячи пятьсот...
Ч у г у н о в. Только пятьсот? Уж это
даже несколько и обидно.
Б е р к у т о в. Нет, и не пятьсот, а
меньше. Пишите, пишите! Две тысячи
пятьсот пятьдесят рублей. Почему я
прибавил эти пятьдесят рублей, я
вам скажу после. Остальные получите.
Ч у г у н о в (положив вексель в
карман). Покорнейше вас благодарю,
чувствительнейшую вам приношу
благодарность.
Б е р к у т о в. Когда ваш племянник
рассказал мне все дела и ваши
черновые представил, я сначала
хотел ехать к прокурору.
Ч у г у н о в. Нет, зачем к прокурору!
Вам, Василий Иваныч, в такие грязные
дела путаться какой расчет? Только
срам.
Б е р к у т о в. А потом рассудил
переговорить прежде с Меропой
Давыдовной и с вами.
Ч у г у н о в. Очень хорошо и
основательно поступили. Мало, что
ль, у прокурора дел-то и без наших!
Б е р к у т о в. А чтоб ваш племянник
не болтал тут, чего не нужно... Он
какой-то сорвиголова!
Ч у г у н о в. Шальной мальчишка!
Б е р к у т о в. Я его отправил в
Вологду обойти мои леса; он уж
теперь катит на пароходе. На дорогу
я ему дал пятьдесят рублей; а ведь
это ваша была обязанность, Вукол
Наумыч; вот эти-то пятьдесят рублей
я у вас и вычел.
Ч у г у н о в. Очень хорошо-с. Долго ли
погостите у нас, Василий Иваныч?
Б е р к у т о в. Еще не знаю. Как дела
позволят.
Ч у г у н о в. Коли будет какое
делишко, так не обойдите, по старому
знакомству!
Б е р к у т о в. Непременно, Вукол
Наумыч, непременно.
Ч у г у н о в. Вот гости, должно быть.
До приятного свидания-с! (Уходит.)
Входят Купавина и Анфуса, из
гостиной выходит Мурзавецкая.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Беркутов, Мурзавецкая, Купавина,
Анфуса.
М у р з а в е ц к а я (Купавиной). Ну,
вот и хорошо сделала, что приехала,
родная моя. Старших уважай.
К у п а в и н а. Я очень жалею, Меропа
Давыдовна, что подала вам повод к
неудовольствию.
М у р з а в е ц к а я. Кто старое
помянет, тому глаз вон.
Б е р к у т о в. Евлампия Николаевна,
я ваше поручение исполнил.
К у п а в и н а. Благодарю вас.
Б е р к у т о в. Меропа Давыдовна и
племянник ее считают себя
совершенно удовлетворенными и
никаких претензий на вас более не
имеют. Так ли, Меропа Давыдовна?
М у р з а в е ц к а я. Он правду
говорит, правду. Посылай таких
адвокатов, так всегда из воды суха
выдешь.
К у п а в и н а. Значит, я всем обязана
вам. Сколько же я вам должна?
Б е р к у т о в. Сочтемся после,
Евлампия Николаевна.
М у р з а в е ц к а я (Беркутову). Пошел
бы ты закусил что-нибудь! Времени-то
много; чай, с утра из усадьбы-то?
Поди-ка, мать Анфуса, похозяйничай
за меня! Мы сейчас придем.
А н ф у с а. Да, уж... с дороги-то... и я
уж...
Уходят Беркутов и Анфуса.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Мурзавецкая, Купавина.
М у р з а в е ц к а я. Извини меня, друг
мой, что я строго так обошлась с
тобой! Я ведь любя.
К у п а в и н а. Я не понимаю, чем я
виновата. Вы делаете такие угрозы...
М у р з а в е ц к а я. И всегда буду
делать угрозы, и всегда... Нет, ты
виновата, виновата, у меня сердце
болит глядеть на тебя. Еще не так
тебя надо пугнуть.
К у п а в и н а. Да чем же я виновата?
М у р з а в е ц к а я. Зачем живешь
одна? Отчего замуж не выходишь? Что
хорошего! Только дела запутываешь
да имение расстроиваешь. На
Чугунова-то плоха надежда.
К у п а в и н а. Да ведь вы сами его
рекомендовали.
М у р з а в е ц к а я. А разве в них
влезешь? Он вот плут оказывается
порядочный!
К у п а в и н а (подумав). Нет, как
хотите, я за него не пойду; я не
чувствую к нему никакого
расположения.
М у р з а в е ц к а я. К кому?
К у п а в и н а. К Аполлону Викторычу.
М у р з а в е ц к а я. Да кто тебя
неволит! Я думала, что ты его любишь;
а нет, так и не надо. Твоя воля,
выбирай любого!
К у п а в и н а. Из кого выбирать-то?
М у р з а в е ц к а я. Подумай! Да ты бы
не прочь, кабы нашелся хороший
человек?
К у п а в и н а. Отчего же нейти! Я и
сама вижу, что мое хозяйство плохо.
М у р з а в е ц к а я (тихо). Беркутов-то
долго здесь проживет?
К у п а в и н а. Нет, он на несколько
дней. Да в нем никакого
расположения ко мне незаметно.
М у р з а в е ц к а я. Жаль. А я было уж...
К у п а в и н а. Нет, как можно
навязываться!
М у р з а в е ц к а я. Ну, а если он сам...
К у п а в и н а. Нет, ему нужно
побогаче.
М у р з а в е ц к а я. Ну да, ах Боже мой!
Мало ль что? Может, вдруг фантазия
придет.
К у п а в и н а. Не знаю.
М у р з а в е ц к а я. Разумеется, коли
он на несколько дней, да и не
ухаживает...
К у п а в и н а. Нисколько. И не думает
ухаживать.
М у р з а в е ц к а я. Так нечего
делать. Знаешь что? Нет ли у него в
Питере какой?
К у п а в и н а. Должно быть, есть.
М у р з а в е ц к а я. Какая-нибудь из
немков. Ну, мы хоть так поговорим с
тобой... А если б он?..
К у п а в и н а. Право, я не знаю, что
вам сказать.
М у р з а в е ц к а я. Да чего
стыдиться-то? Мне-то ты скажи!
К у п а в и н а. Да зачем вам?
М у р з а в е ц к а я. Разве ты меня не
знаешь? Страсть моя знать все на
свете и соваться во все дела, где
меня не спрашивают.
К у п а в и н а. Да отчего ж?.. Я бы с
удовольствием.
М у р з а в е ц к а я. Вот и ладно. (Громко.)
Василий Иваныч, поди сюда!
К у п а в и н а. Ах, позвольте! Что вы?
М у р з а в е ц к а я. Молчи уж! Мне
только твое желание надо было знать,
- ты мне дорога-то, а на них нечего
смотреть! Я умею с ними обращаться,
вот посмотри! Только уж помни
русскую пословицу: давши слово,
держись, а не давши, крепись!
Василий Иваныч!
Входит Беркутов.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Мурзавецкая, Купавина, Беркутов.
М у р з а в е ц к а я. Василий Иваныч,
целуй ручку у Евлампии Николавны!
Б е р к у т о в. Готов всегда с
величайшим удовольствием!
М у р з а в е ц к а я. Бог вас
благословит!
Б е р к у т о в. Что значат эти слова
ваши, Меропа Давыдовна?
М у р з а в е ц к а я. А то, что я тебя
женить хочу. Что живешь, только небо
коптишь!
Б е р к у т о в. Уж очень вы много
власти берете надо мной, Меропа
Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я. Извини, голубчик!
Вижу я сиротство твое, родных у тебя
нет, - надо и об тебе кому-нибудь
позаботиться.
Б е р к у т о в. Хорошо, Меропа
Давыдовна, что я люблю Евлампию
Николаевну, и люблю давно; а если б
не так, вы бы поставили нас в
затруднительное положение.
М у р з а в е ц к а я. В
затруднительное? Ошибаешься (стучит
костылем), ошибаешься, говорю тебе.
Я лучше вас знаю, что вам нужно: что
тебе нужно, что ей. Ее душа мне
известна; я в нее, как в зеркало,
смотрю: вот я сейчас вижу, что она
тебя любит. И тебе пора
остепениться. Денег, что ль, больших
ищешь? Так стыдно тебе! А ты душу ищи.
Б е р к у т о в. Слушаю, Меропа
Давыдовна, слушаю-с!
М у р з а в е ц к а я. Вы, питерские,
думаете, что вас и рукой не
достанешь, что вам у нас и пары нет,
а вот есть!
Б е р к у т о в (склонив голову).
Евлампия Николаевна?..
М у р з а в е ц к а я (Купавиной). Что
молчишь? Ну, так я за тебя скажу. Она
рада-радехонька!
К у п а в и н а. Я женщина простая,
хитрить не могу; я не умела скрыть
своих чувств перед Меропой
Давыдовной, не буду скрывать и
перед вами.
Б е р к у т о в. Благодарю вас за
счастие, которое вы мне доставляете!
(Целует руку Купавиной.) Прошу вас
зачислить меня вашим управляющим:
это дело не терпит отлагательства.
К у п а в и н а. Сделайте одолжение!
Входит Чугунов.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Мурзавецкая, Купавина, Беркутов,
Чугунов, потом Павлин.
Б е р к у т о в (Купавиной). Вот ваш
кредитор: вы ему должны по векселю.
К у п а в и н а. Я ничего не должна
Вуколу Наумычу.
Ч у г у н о в (целуя руку Купавиной).
За службу мою, за усердие векселек
выдали.
К у п а в и н а. Я вам всегда деньгами
платила.
Ч у г у н о в. Запамятовали, сударыня,
запамятовали.
Б е р к у т о в. В самом деле, Евлампия
Николаевна, долго ли забыть! Вукол
Наумыч действительно заслуживает
награды: он человек старательный.
Приходите завтра, вы получите все,
что следует. Благодарите Евлампию
Николаевну.
Ч у г у н о в. Завтра со всеми детьми
приду, в ноги кланяться заставлю.
Входит Павлин.
П а в л и н. Михайло Борисыч и
Глафира Алексеевна! (Уходит.)
Входят Лыняев и Глафира.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Мурзавецкая, Купавина, Беркутов,Чугунов,
Глафира, Лыняев, потом Анфуса,
Павлин.
М у р з а в е ц к а я. Вот как! Уж и
вместе.
Г л а ф и р а. Да чего ж мне
церемониться, Меропа Давыдовна?
Мишель очень дорог для меня, я не
хочу с ним расставаться ни на
минуту.
М у р з а в е ц к а я. Ну, будущая мадам
Лыняева, просим любить да жаловать!
Садитесь!
Л ы н я е в. Меропа Давыдовна,
извините меня, что я поторопился
предложить руку Глафире Алексеевне,
не спросив вашего дозволения!
М у р з а в е ц к а я. Не виновата я,
батюшка, ни в чем не виновата.
Л ы н я е в. Я вас и не виню; я прошу
меня извинить.
Г л а ф и р а. Он хочет поблагодарить
вас. (Лыняеву.) Что ж ты молчишь,
Мишель?
Л ы н я е в (со вздохом). Да-с,
поблагодарить...
Г л а ф и р а. Ему особенно
понравилась во мне моя кротость. (Бросая
Лыняеву шаль.) На, Мишель, подержи
шаль! (Мурзавецкой.) Мое смирение. (Лыняеву.)
Возьми хорошенько, не мни! (Мурзавецкой.)
Моя скромность. А всем этим я
обязана вам. (Лыняеву.) Ты все
молчишь, Мишель, так уж я за тебя
говорю.
Л ы н я е в. Благодарен, Меропа
Давыдовна, очень благодарен.
М у р з а в е ц к а я. Об одном, батюшка,
я тебя прошу: не пеняй ты на меня,
своя воля была. Вот эту пару так уж
точно я сосватала, вот за них должна
буду Богу отвечать; а вы, как знаете.
Л ы н я е в (Беркутову). И ты женишься?
Как ты скоро... Поздравляю тебя!
Г л а ф и р а (Купавиной). Ты решилась
наконец! Ну, поздравляю!
К у п а в и н а. Да, я все мечтала о
свободе... а потом убедилась, что
наше женское счастье неразлучно с
неволей.
М у р з а в е ц к а я. Не клевещи,
матушка, на женщин! Всякие бывают;
есть и такие, что не только своим
хозяйством, а хоть губернией
править сумеют, хоть в Хиву воевать
посылай. А мужчины есть тоже всякие:
есть вот и такие молодцы (показывает
на Беркутова), а то видали мы и таких,
что своей охотой к бабам в лакеи
идут.
Л ы н я е в. Да, на свете волки да овцы,
волки да овцы.
Павлин вносит кофе.
Г л а ф и р а (принимая чашку). Мишель,
сделай милость, подержи мой зонтик!
(Смеется.) Ах, у тебя все из рук
валится.
М у р з а в е ц к а я (Беркутову). Зиму-то
здесь будете жить?
Б е р к у т о в. Я думаю, что Евлампии
Николаевне приятнее будет эту зиму
провести в Петербурге.
К у п а в и н а. Да, конечно.
М у р з а в е ц к а я (Лыняеву). А вы?
Г л а ф и р а. Мы эту зиму будем жить в
Париже.
Л ы н я е в. Мы в Париже.
Б е р к у т о в. А уж на лето к вам, под
ваше крылышко.
Л ы н я е в. И я тоже.
Г л а ф и р а. Ах, нет, Мишель, ведь мы
еще не решили. Я думаю провести лето
в Швейцарии.
Л ы н я е в. Да, мы еще не решили.
Б е р к у т о в. Меропа Давыдовна,
благодарю вас за радушный прием и
за участие, которое вы во мне
приняли! Позвольте предложить вам
этот маленький подарок. (Подает
Мурзавецкой коробочку.) Это
аквамариновые четки! Господа, я
пробыл здесь недолго, но уж имел
возможность вполне оценить эту во
всех отношениях редкую женщину.
Желательно, чтоб наши передовые
люди всегда относились с глубоким
уважением к Меропе Давыдовне. Мы
должны подавать пример другим, как
нужно уважать такую почтенную
старость!
Ч у г у н о в (утирая слезы). Все
правда, все правда!
М у р з а в е ц к а я. Благодарю,
Василий Иваныч, благодарю! (Целует
Беркутова в голову.) Ну, батюшка,
видала я на своем веку всяких людей,
а таких, как ты, не приводилось. (Тихо.)
Ну, я твое дело сделала, а ты мое как?
Б е р к у т о в. Уладится
благополучно. Вам Чугунов скажет.
К у п а в и н а. Поедемте, господа! До
свиданья, Меропа Давыдовна! Нам еще
с Глафирой Алексевной нужно все
магазины объездить. Вы уж позвольте
мне ее взять к себе.
М у р з а в е ц к а я. Ах, матушка, с
руками отдаю.
Г л а ф и р а. Мишель, ты с нами?
Л ы н я е в. У Евлампии Николаевны
коляска ведь двуместная.
Г л а ф и р а. Так что ж, Мишель? Сядь
на козлы! Свой экипаж отдай Анфусе
Тихоновне! Анфуса Тихоновна!..
Анфуса входит.
Поезжайте на лошадях Мишеля!
А н ф у с а. Хорошо уж... прощайте.
Л ы н я е в. Да как же возможно мне, с
моим сложением, на козлы? Да еще
двенадцать верст трястись до
усадьбы!
Г л а ф и р а. Послушай меня, Мишель!
Тебе это очень полезно: ты
толстеешь так, что ни на что не
похоже. Мы в Париж поедем, ведь
самому будет совестно таким
медведем приехать.
Уходят Беркутов, Купавина, Лыняев,
Глафира и Анфуса.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Мурзавецкая, Чугунов, потом
Мурзавецкий.
Ч у г у н о в (у окна). В Париж да в
Петербург! Что денег-то увезут из
губернии!
М у р з а в е ц к а я. Что? Смаклерил
дело-то хорошо? Благодарю! Осрамил
было благородную, уважаемую даму.
Ч у г у н о в. Да вы уж хоть повесьте
меня, а не воротишь!
М у р з а в е ц к а я. Что тебе, крысе,
Беркутов-то говорил?
Ч у г у н о в. Все шито да крыто; и
Клашку, чтоб он не болтал тут, в
Вологду услал Василий Иваныч.
М у р з а в е ц к а я. Вот золотой-то
человек! Я его в поминанье запишу.
Запиши его ко мне в поминанье, да и к
себе запиши!
Ч у г у н о в. Золотой-то он - точно
золотой; а я вам вот что скажу! За
что нас Лыняев волками-то называл?
Какие мы с вами волки? Мы куры,
голуби... по зернышку клюем, да
никогда сыты не бываем. Вот они
волки-то! Вот эти сразу помногу
глотают.
За сценой слышен крик: "Тамерлан,
Тамерлан!" Вбегает Мурзавецкий в
отчаянии.
М у р з а в е ц к и й. Нет, ма тант, нет!
Я не переживу.
М у р з а в е ц к а я. Успокойся,
Алоллоша, успокойся!
М у р з а в е ц к и й (опускаясь на
стул). Нет, ма тант, лучшего друга
моего...
М у р з а в е ц к а я. Ну, что ж делать-то?
М у р з а в е ц к и й. Лучшего друга, ма
тант... Где пистолеты?
М у р з а в е ц к а я. Что ты... грех
какой!
М у р з а в е ц к и й. Нет, застрелюсь,
застрелюсь!.. Уж заряжен, ма тант,
заряжен.
М у р з а в е ц к а я. Ах, бедный! Как
тебе это...
М у р з а в е ц к и й. Да, ма тант,
лучшего друга... Близ города, среди
белого дня, лучшего друга...
Тамерлана... волки съели!
М у р з а в е ц к а я. Тьфу ты! А я
думала...
Ч у г у н о в. Близ города, среди
белого дня! Есть чему удивляться!..
Нет... Тут не то что Тамерлана, а вот
сейчас, перед нашими глазами, и
невесту вашу с приданым, и Михаила
Борисыча с его имением волки съели,
да и мы с вашей тетенькой чуть живы
остались! Вот это подиковинней
будет.
1875